Морок

Ирина Владимирова

Из жизни одной такой молодой женщины, которая мечтала быть крутой бизнес-вумен, а уж что вышло – то вышло.

Ирина Владимирова

Морок

Все выдумано автором.

Любые совпадения случайны.

Морок.

–Чайку?– Проводница в отутюженной форме и пилотке нетерпеливо переступала ногами.

Нинка Соловейкина тряслась в плацкарте Калининградского поезда. Наконец, до неё дошло, что проводница обращается именно к ней.

–Буду, – буркнула Нинка.

–Заказать ужин? Вот в наличии два варианта покушать. Будете выбирать?

–У меня всё с собой, – мрачно заявила Нинка.

–Не беспокойтесь, это уже включено в стоимость проезда, – пояснила проводница.

–Тогда давайте! Выберу!

Она смотрела в меню и думала, что выбирать особо не из чего. Но всё-таки заказала вариант под № 1, в котором была предусмотрена яичница.

“А своя еда ещё пригодиться. Неизвестно сколько мне добираться.”

Так она размыслила и стала дожидаться заказ.

Нинка – относительно молодая женщина, которая с раннего возраста усвоила две главные жизненные заповеди: «сколько стоит» и «сколько заплатят». Эта установка определила её личность и поведение, сделав её жадной, вертлявой и расчетливой.

Школа она окончила в стиле “шаляй-валяй”. Оценки в аттестате были неплохими, но не благодаря стараниями Нинки, как прилежной ученицы, а с помощью Нинкиной мамаши, которая в то время работала проводницей на международных линиях советской железной дороги. Поэтому к концу четвертей и учебного года у классной руководительницы и кое-кого из преподавателей появлялись очень привлекательные предметы: то губная помада модного оттенки и фирмы, то долгоиграющая тушь, то блузочка ну просто по смешной цене.

И в отличие от других учениц Нинка давно решила, как и мать, работать на ниве железных дорог.

Родители настаивали на продолжении учёбы, выбрали профильный институт железнодорожного транспорта. Но Нинка вступительную кампанию не осилила совсем, и чтобы не расстраивать родителей поступила в железнодорожный техникум.

И всё вроде бы пошло хорошо. Училась. На практике ездила в составе студенческой бригады и неплохо зарабатывала. Но жизнь – штука непростая. Перестройка, давшая семье потомственных железнодорожников много, громко провалилась. Государство, казавшееся крепким и вечным, рассыпалось. Всем завладели капиталисты.

Правда, Соловейкины успели как говорится вскочить в последний вагон. Папаша травмировался и стал инвалидом. С работу его уволили, пенсию назначили. Профсоюзный орган пожалел семью и вставили их в списки на получение жилья. И выехали Соловейкины из коммуналки. Благодаря семейным сбережениям и какому-то знакомому маклеру они смогли получить отдельную квартиру в новом московском микрорайоне далеко от станций метро, но с перспективой. И комнату в коммуналке в пределах третьего транспортного кольца. Так они и хотели. Семья стала жить в квартире, а комнату сдавали.

Папаша получал пенсию и работал сторожем на подмену. Мамаша продолжала ездить проводником. Только рейсы были менее прибыльными, но более длительными. Но и тут она приспособилась. Что-то везла в Москву, что-то из Москвы.

Нинка решила заняться бизнесом. Тем более, в кругу её новых знакомых любили говорить о том, что хватит горбатиться на дядю, надо работать на себя. Нинка занялась челночеством.

Сначала было хорошо. Товар она привозила из Польши, а сдавала недорого киоскёршам из новых знакомых, но деньги брала сразу. Особенно бойко товар расходился на Новом Арбате. Но потом случилась неприятность. Нинка погналась за лёгкой наживой и отдала на реализацию мерцающие женские колготки в сеточку, бракованные. Мерцание было, сеточка красивенькая была, но на изделиях имелись дыры, при этом на самых заметных местах. Самостоятельно ликвидировать огрех незаметно не получалось, а в ателье ремонтировать не брали.

Нинке пришлось скрываться от своих товарок, сменить сим-карту. И приискивать новый рынок сбыта. В накладе предприимчивая девица не осталась, потому как эту мерцающую прелесть она подобрала в Варшаве на мусорке позади богатого торгового центра, то есть бесплатно.

Мамаша помогла. И Нинка опять занялась посредничеством. Он