Записки русской женщины эпохи СВО

Борис Утехин

"Записки русской женщины в эпоху СВО" – это откровенный и трогательный дневник Марго, 40-летней жительницы Петербурга, которая оказалась в ловушке обстоятельств. После ухода из России иностранной компании, где она работала, Марго теряет не только доход, но и средства к существованию. Ее сына, 17-летнего лоботряса, через год ждет призыв, и она готова на все, чтобы спасти его от армии. Единственный выход, который она видит, – выйти замуж за иностранца и уехать из России. Марго вынуждена приспосабливаться к мужчинам, которых она не любит, но которые, как ей кажется, могут стать ее спасением. Дневник – это честный рассказ о поисках семейного счастья, попытках выжить на грани отчаяния, о компромиссах, которые приходится заключать с собой, и о цене, которую она платит за страх потерять своего сына. Это история о слепой материнской любви, отчаянии и борьбе за своего ребенка во времена перемен, когда привычная жизнь рушится.

Борис Утехин

Записки русской женщины эпохи СВО

"Записки русской женщины в эпоху СВО" – это откровенный и трогательный дневник Марго, 40-летней жительницы Петербурга, которая оказалась в ловушке обстоятельств. После ухода из России иностранной компании, где она работала, Марго теряет не только доход, но и средства к существованию. Ее сына, 17-летнего лоботряса, через год ждет призыв, и она готова на все, чтобы спасти его от армии. Единственный выход, который она видит, – выйти замуж за иностранца и уехать из России. Марго вынуждена приспосабливаться к мужчинам, которых она не любит, но которые, как ей кажется, могут стать ее спасением. Дневник – это честный рассказ о поисках семейного счастья, попытках выжить на грани отчаяния, о компромиссах, которые приходится заключать с собой, и о цене, которую она платит за страх потерять своего сына. Это история о слепой материнской любви, отчаянии и борьбе за своего ребенка во времена перемен, когда привычная жизнь рушится.

Записки русской женщины эпохи СВО

Предисловие

Я люблю Питер весной.

В апреле он мокрый, серый, грязный. Улицы блестят от талой воды, в лужах отражается пестрое небо, в котором лохмотья зимы уже зияют дырами цвета яичного желтка. Чувствуешь себя солдатом, который после долгой окопной кампании, наконец, вылез, помятый, немытый, простуженный и пошел по освобожденной земле, а враг – он уже где-то далеко, прячется в холодном пепле северного неба, но и там скоро уже случится окончательная победа тепла.

Когда я бываю весной в Петербурге, то обязательно заезжаю в некрополь Александро-Невской лавры на могилу Достоевского. Этот город унаследовал не шаловливый и беспечный дух Пушкина, а дух мрачного, тревожного и постоянно нуждавшегося в средствах Михалыча. И эту скорбную печать не могут отмыть ни башня «Газпрома», ни самый большой в мире каток, ни скоростные эстакады, поднявшиеся салютом над Невой. Но как по мне, то в этом и есть особенный шик Питера, его сексуальная бледность, прозрачность и лихорадочный блеск в глазах – как у прекрасной девицы, больной туберкулезом.

Вокруг каменного Ф.М.Д. на еще не полностью стаявшем снегу лежал ворох красных гвоздик, увядшие белые розы и несколько желтых астр. Я добавил к этому набору свое традиционное подношение – бумажный стаканчик с водкой и пирожок с капустой из пекарни на Невском.

По дороге к выходу из некрополя на чугунной оградке одной из могил я увидел телефон. Это был довольно старенький айфон в потертом голубом чехле. Судя по всему, пролежал он здесь не так долго, потому что батарея была еще живой. Я оглянулся по сторонам, но вокруг было пусто, только пара японцев во главе с гидом стримили себя на пути к могиле какой-то русской знаменитости.

Я подумал, что где-нибудь в контактах удастся найти имя владельца и передать ему аппарат. Но в записной книжке были какие-то абстрактные люди, которые не вызывали у меня никаких ассоциаций. Заглянул в заметки, может быть, там найдется какая-то информация о хозяине. На первой же странице была запись: «Меня зовут Марго»…

Это был дневник хозяйки айфона.

Я думаю, многим знакомо странное, волнующее чувство, которое исп