Самозванец

Ксения Шаманова

Многие говорят о смертной казни как о чём-то вполне себе разумеющемся. Нам кажется, что есть преступники, которые действительно заслуживают высшую меру наказания. Но кому дозволено серьёзно об этом судить? Выбирать, кто должен жить, а кто – умирать? А что насчёт тех, кому придётся исполнять приказ и брать на себя неискупимый грех?

Рассказ «Самозванец» представляет собой поток сознания в двух частях. Повествование ведётся от лица двух палачей, совершенно разных по характеру и в то же время связанных общей драмой.

Ксения Шаманова

Самозванец

I

Сегодняшняя казнь станет для меня эпилогом. Не спрашивайте почему, просто я так чувствую. А интуиция, если хотите знать, ещё ни разу меня не подводила.

Помню, какие хищные взгляды то и дело бросал на меня дядя, взявший нас с сестрой на воспитание после смерти родителей. Последние несколько дней, решая моё будущее, он держался со мной чрезвычайно любезно. Насколько это вообще для него, возможно, разумеется. Представьте себе, человек, который ни разу не наградил тебя снисходительной улыбкой в знак похвалы за послушание, вдруг проявляет нескромную вежливость, называет «голубчиком» и даже разрешает садиться за стол вместе с остальными членами семьи. Любой бы заподозрил неладное, и подумайте только: всё это сопровождается таким презрительным, таким самодовольным взглядом! Глаза, как говорится, зеркало души, и ничего тут не попишешь. Сколько ни пытайся скрыть гниющий дух за приклеенной к губам миролюбивой гримасой – у тебя всё равно ничего не выйдет.

Дядя возненавидел меня за то, что я был карликом. Разве можно осуждать его из-за отвращения к такому неоспоримому уродству? Правда, я далеко не сразу узнал об этом, ведь родители никогда не разрешали мне смотреться в зеркало, а мама то и дело гладила по голове и называла самым красивым мальчиком на планете. Я всегда доверял этой мудрой женщине, которая знала цену каждому высказанному вслух слову. Мне не приходилось в ней сомневаться, к тому же она любила меня, и я её – тоже. Возможно, даже во много раз сильнее. А, впрочем, что вообще может сравниться по своей силе с беззаветной материнской любовью?

Отца я, напротив, немного побаивался. Он редко появлялся дома, предпочитая нашей скромной обители светские салоны, откуда возвращался неизменно пьяным и с совершенно пустыми карманами. Но случилось несчастье: его убили недоброжелатели за то, что он не смог с ними вовремя расплатиться. Не знаю, сколько денег задолжал этим людям отец, но, если верить слухам, сумма вышла весьма солидной.

Несмотря на то, что этот человек не сделал ничего хорошего для нашей семьи, моя добрая мать так и не смогла смириться с его смертью. Сначала она долго лежала в кровати не в силах встать и приготовить ужин, и мы с сестрой дежурили у её постели по очереди, а потом вдруг… Никогда не забуду, как тряс её за плечи, а на мои нечленораздельные крики сбежались соседи. Всё ещё светлое и молодое лицо было совсем мокрым, как после затяжного дождя.

Несколько недель, проведённых у дяди, я почти не отходил от младшей сестры. Она доверчиво прижималась ко мне по ночам, словно боясь чего-то ещё не случившегося, но уже стоявшего в воздухе. А то вдруг просыпалась и долго вглядывалась вдаль, как чем-то обеспокоенная кошка, услышавшая чужие шаги в гулкой тишине.

Когда дядя, грубо скрутив мои руки за спиной, подвёл меня к зеркалу, я долго не мог понять, кто этот щуплый мальчишка с глазами навыкате и короткими ножками, похожими на обрубки. Хотел было отвернуться и забыть увиденное, как жуткий сон или страшилку из детства, но мой истязатель приказал смотреть на кривляющееся отражение.

– Только попробуй закрыть глаза – и я тебе их тотчас же выколю! – просипел он – грузный человек с рыжими бакенбардами и непропорционально огромным красным ртом. Этот рот потом ещё долго являлся мне в кошмарах, отделяясь от тела и грозясь разорвать на части.

Совсем иначе он относился к моей драгоценной Лилиан. И это я тоже мог понять, ведь она родилась такой красавицей, во всём похожей на свою очаровательную маму. Каштановые волосы, правда, казались чуть светлее и в лучах п