Учитель. Назад в СССР

Аристарх Риддер

Дмитрий Буров

Учитель (Риддер, Буров) #1

Сколько себя помню, я всегда был прямой как палка. Всегда говорил людям в лицо то, что они заслуживают. А вот мир последние лет сорок, наоборот, петлял как змея в траве.

Но ведь было же и другое время. Время, когда белое было белым, а чёрное чёрным.

Что ж, вокруг меня СССР времён своего расцвета, вторая половина шестидесятых.

Давай, Егор, вот тебе второй шанс, смотри, не упусти его.

Аристарх Риддер, Дмитрий Буров

Учитель. Назад в СССР

Глава 1

– Сан Саныч, ну вот что ты вечно воду мутишь, народ баламутишь? Да эти мостки ещё мой дед через речку мастрячил, а батя перила приваривал. Они ещё сто лет простоят! А ты говоришь – сноси! Это ж историческая память… Памятник! История нашего города! – размахивая руками, вещал Пузырь, по паспорту Степан Сергеевич Пузырянский.

– Ты мне, Стёпка, зубы не заговаривай, – я скрипнул зубами. – В том году Трандычиха тут едва в ручей не скопытилась из-за твоих железок ржавых. А Петрович? Чуть ноги не переломал.

– Так Петрович пьяный был! – возмутился Степан. – Мостки тут причём, когда ноги не держат?

– Или чини, или сноси, – категорично отрезал я. – Ни к чему они тут. Вон, мост нормальный поставили. Не переломятся, дойдут.

– Да что ты, дядь Сань! – заныл толстенький низенький Стёпка.

По малолетству я их частенько с пацанами гонял хворостиной за глупости. В редкие свои побывки после длительных командировок. То курить возле бани вздумают, то костёр в засуху разведут под картоху в старом саду, то яблок наворуют у бабы Нюры. Яблок наша боевая ветеранша пацанам не жалела. Я их за вытоптанные грядки крапивой гонял. Ну а потом заставлял в бочку воды натаскать, вскопать, что баб Нюра скажет.

И ведь все людьми выросли, человеками, можно сказать. А этот… я сплюнул себе под ноги. Ещё и в мэры выбился.

– Ты мне, Стёпка, зубы не заговаривай. То, что у тебя там сарайка лодочная стоит, за кустами сирени, так про это все знают. И что от жены ты там тихаришься по праздникам, тоже знают. Ты бы заканчивал пить-то. Молодой ещё, а вон как себя запустил.

– Сан Саныч… – заканючил Пузырянский. – Ну, право слово…

Глазастая секретарша, что стояла поодаль от начальника, деликатно отвернулась, пряча улыбку. Красивая деваха. Мне б годков двадцать скинуть, я бы ух… показал б красотке небо в алмазах. Ухмыльнулся, вернулся к своему барану. Тьфу ты, к главе нашему бестолковому.

– Цыц, я сказал. А то не посмотрю, что ты мэр, лозину выломаю да прогоню по улице. Вот людям-то радость будет.

– Нехорошо, дядь Сань, не по-людски это, – насупился Степан. – Хорошие мостки же. Вон и пацанве радость, рыбу ловят… На короткой ноге в лесок бегают за грибами. И вообще, денег нет!

– Но вы держитесь. Знаем, плавали, – покачал я головой. – Ржавые твои мостки, Степан, ты это понимаешь?

Я подступил к Пузырянский поближе, ухватил пуговицу на пиджаке и стал её выкручивать. Есть у меня такая дурацкая привычка, никак не избавлюсь. Парни мои знали: ежели командир за пуговицу взялся, всё, бункер не поможет, тушите свет, выносите вперёд ногами.

– Рухнут железки одним разом, и всё, пиши пропало. И ведь посадят тебя, Стёпа.

– Да за что же? – вскинулся Пузырь.

– За халатность и доведение до смертоубийства, – с самым серьёзным видом заверил я малость струхнувшего мэра.

– К-какое убийство? – проблеял Пузырянский.

– Ты пойми, Стёпа, – задушевно продолжил я. – Тут пацанва носится. По мосткам-то. А они ржавые, смекаешь?

– И что?

– И то! – разозлился я. – Дурья твоя башка! Ладно, если ржавина твоя сама по себе рухнет, от старости. А если в этот момент пацанва побежит? И железки под ними обрушатся? Да в реку? А речка у нас быстрая, глубокая. Ты видал, что они тут вытворяют? – я выжидательно прищурился, всё ещё надеясь на понимание ситуации.

– Ч-что? – Степан попытался осторожно отцепить мои пальцы от своей пуговицы.

Отцепил, вместе с фурнитурой и куском ткани. Я аккуратно засунул застёжку Степану в нагрудный карман, поправил платок и продолжил.

– Они тут, Стёпа, на своих самокатах на спор наперегонки гоняют. На перилах вниз головой висят, качаются. Ржа