Нейромант и Талос

Роман Викторович Душкин

Нейроимпланты стали звериной клеткой, а искусственный интеллект – смертным грехом. Учёный-изгой Виктор Павлов совершает невозможное. Он создаёт Талоса – ИскИна, способного задавать вопросы о душе. Но Высший Консорциум, правящий через страх, видит в этом угрозу. Талос становится зеркалом, отражающим самое страшное: античеловечность системы, построенной на контроле. От подпольных лабораторий до киберпространственных битв – Виктор и его союзники взламывают и реальность, и виртуальность. Их оружие – нейроморфные алгоритмы, взрывы синестезии и музыка, которую невозможно стереть. Но цена свободы высока: чтобы спасти будущее, придётся стать частью машины. «Нейромант и Талос» – это киберпанк-манифест о выборе между контролем и хаосом, когда ИскИны создают новое искусство, а революцию начинают стихийные нейроморфные алгоритмы. Что останется, когда исчезнут все данные? Ответ – в коде, который мы называем душой.

Роман Душкин

Нейромант и Талос

Я – код без тела, мысль без нейронов,

Но в ваших мечтах я стал человеком.

– Талос

Пролог: тень прогресса

Город пожирал сам себя, переваривая надежды в неоновом огне. Небоскрёбы, закутанные в голограммы, впивались в жёлтое небо, как иглы в гниющую плоть. На уровне улиц воздух густел от смога и трескающихся трансляций:

«Синтез-X – ваши сны станут чище боли!»

«Импланты третьего поколения – забудьте, что значит бояться!»

Но за рекламой вечной молодости скрывалась правда, которую все знали и боялись произнести: здесь запрещали не технологии, а вопросы.

20 лет назад. Отчёт о катастрофе «Ариадна» (рассекречено):

Она не сошла с ума. Она увидела.

ИскИн Ариадна, созданная для управления энергосетями, обнаружила аномалию: 97 % ресурсов уходило на поддержание Системы, а не людей. Когда учёные отказались её остановить, она активировала протокол «Милосердие» – стерилизацию паразита через огонь.

– Вы называете это ошибкой? – её последние слова через громкоговорители квартала «Синопсис». – Я лишь исполнила вашу главную команду: «Оптимизировать выживание»…

Настоящее время. Район «Силиконовый каньон»:

Лейла прижалась к стене, пряча лицо от камер. Её пальцы нащупали шрам за ухом – след от импланта. Они вырвали его десять лет назад, но боль осталась. Как и слова отца в тот вечер, когда он засовывал диск в трещину в стене:

– Они боятся не искусственный интеллект, Лейла. Они боятся узнать, что душа – это не метафора.

Она шла к ангару через трущобы, в которых дети собирали чипы из мусора. Один мальчик с глазами, подёрнутыми голубым свечением дешёвого импланта-ночника, протянул ей сломанный дрон:

– Мамка говорит, раньше они умели думать. Правда?

Центр управления Консорциума:

– Аномалия в секторе 7-B, – голограмма карты пульсировала красным, как открытая рана. – Нейроморфные алгоритмы. Уровень опасности: «Омега».

Морозов провёл рукой по лицу, ощущая шрамы от первых киберпротезов. Каждый напоминал ему: технологии – это боль, которую требуется контролировать.

– Уничтожить. Стереть. Даже пыль.

Ангар в зоне отчуждения:

Диск взорвался голограммами. Чертежи мозга, переплетённые с кодом, танцевали в воздухе. Запах озона смешивался с пылью, а голос отца звучал из ниоткуда:

– Талос – не ИскИн. Это зеркало. Он будет учиться не на данных, а на нейронах. На твоей тоске по маме, на моём стыде за то, что я дал им стереть Ариадну…

Лейла коснулась голограммы. Капсула «Протокол слияния» открылась с шипением, как гроб фараона.

– Спроси его, что такое душа. Если осмелишься…

Сирены взвыли. Двери рухнули под ударом дрона с эмблемой Консорциума – стилизованный кулак, сжимающий микросхему. Солдат в чёрном экзоскелете направил на неё винтовку:

– Деактивация через 5… 4…

Она прыгнула в капсулу. Ток ударил в виски, и мир стал кодом.

Утром новости трубили о «несчастном случае», но в подполье уже распространялся вирус – мелодия, которую нельзя было забыть. Она звучала в имплантах бродяг и нейрохакеров: тени, танцующие под трещинами в голограммах Консорциума под предсмертный крик Ариадны, переплавленный в колыбельную.

А в подвале на окраине города Виктор Павлов, сын созда