Ночь и День

Кирилл Кобзев

Подборка «Ночь и День» представлена пейзажно-философской лирикой, где одно перетекает в другое и все взаимосвязано. Этим стихам свойственна плотная метафоричность. Здесь постоянно одушевляется природа: смеется пруд, осенний день сравнивается с рыжим клоуном. Не кажутся инородными такие эпитеты, как горестная буря или упрямая капель, лужи-зеваки или туман-призрак. Предметы тоже наделяются качествами и свойствами живых существ. Так, среди образов – рубцы-провода и плечи домов, лестничные ребра и шрамы строк, удушье лампы и змея скользкой улицы. Корабли похожи на улыбки, подъезд – скалится, а дом дышит жабрами… И вот уже видится вполне логичным то, что в названии поэтической подборки не обычные времена суток. Это, с одной стороны, «день, разорванный на клочья», а с другой – «ночь бескрайняя». Но «бездонная тьма» в любой момент может обернуться «быстротечной черной бездной».

Кирилл Кобзев

Ночь и День

«Смеялся старый пруд высоко…»

Смеялся старый пруд высоко,

Клыками белых звёзд сияя.

Под взглядом светло-карих окон

Ржал клён, зубастый смех роняя.

И я смеялся, как в припадке,

И ты со мной смеялась рядом,

На сто улыбок остро-сладких

Разбив бутылку с красным ядом.

«Клёны в кармане дворца шуровали…»

Клёны в кармане дворца шуровали,

Ветками нервно царапали стёкла,

Только фальшиво в окошке сияли

Люстры ажурные золотом блёклым.

В зале старинном под стоны гармони

Люди кружились в обрядовом танце.

Падало злато, звеня, на ладони

Бодро снующим во тьме оборванцам.

«День осенний – рыжий клоун…»

День осенний – рыжий клоун

Из норы чердачной вышел

И скатился вниз по склону

Угловатой старой крыши…

У гримасы дома с аркой,

Разразившись смехопадом,

Он в цветных лохмотьях ярких

На дорогу, в лужи, падал…

Трамвай

День усталый к заливу прильнул

Остывающей красной щекой.

По трамвайным путям на луну

Мчит вагончик сияющий мой.

Огоньки за стеклом у виска

Вереницей летят в темноту,

И в небесной крови облака,

Как подушки, лежат на мосту.

За рекой на другой стороне

Мой трамвайчик, звеня на ходу

И ворочаясь, будто во сне,

С небосвода сбивает звезду.

И горит, и смеётся звезда,

Пропадая в густой синеве,

И пылают рубцы-провода

На проспекта цветном рукаве.

За дрожащим стеклом я разбит.

В полусне я к сиденью прирос,

Созерцая, как в небо летит

Стук упрямый трамвайных колёс.

«Есть цвет высокий самый-самый…»

Есть цвет высокий самый-самый,

Он выше тополей

И выше крыш стальных с рекламой

На улице моей.

Он выше самой грозной силы

И лёгкий, словно пух,

Похож на взгляд с рожденья милый,

Но точно слеп и глух.

Оденусь в рваные одежды

И ровно в нужный срок

Покрашу в этот цвет надежды

Бетонный потолок.

«Дом у берега в жёлтую клетку пиджак…»

Дом у берега в жёлтую клетку пиджак

На широкие плечи привычно надел.

Свет от лампы, похожей на старый пятак,

Еле-еле в укромном кармашке блестел.

Сквозь открытую форточку ветер косой

Из чернеющей тучи в квартиру залез,

И машина с багровой, как шрам, полосой

Зачеркнула к холодному дому подъезд.

«День прошлый разорван на белые клочья…»

День прошлый разорван на белые клочья.

Закрыты все двери, огонь догорает…

В сугробах у дома – следов многоточья…

Так рано сегодня зима засыпает.

Белёсые веки, почти человечьи,

Зима опускает, забыв всё на свете,

Следы улетают с дороги навечно,

На снежное облако гонит их ветер.

Двойник

Ночь была тяжела, как раздумья, черна,

Из трубы вылетал светло-серый дымок.

Кто-то сверху на улицу свет из окна

Уронил неуклюже, нажав на курок.

Лунный свесился лоб с небоскрёб высотой

С плеч широких домов над дорогой в тупик

Человека, включившего луч золотой,

На асфальте лежал почерневший двойник.

«Закруглился день крылатый…»

Закруглился день крылатый,

Красной стал большой таблеткой,

По ступеням крыш зубатых

В пасть скатился очень метко…

Меж людей в костюмах строгих,

Чьи зубов острее плечи,

Выливался на дорогу

Полный алой хвори вечер.

По страницам ярко-жёлтым,

Ро