Порез

Патрисия Маккормик

Азбука. Пульсации

У пятнадцатилетней Кэлли нет друзей, ее брат болен, связь с матерью очень непрочна, а отца она уже не видела много недель – и у них есть общий секрет. А еще у Кэлли есть всепоглощающая, связывающая по рукам и ногам боль. Заглушить которую способен только порез. Недостаточно глубокий, чтобы умереть, но достаточно глубокий, чтобы перестать вообще что-либо чувствовать.

Сейчас Кэлли в «Море и пихты» – реабилитационном центре, где полно других девчонок со своими «затруднениями». Кэлли не желает иметь с ними ничего общего. Она ни с кем не желает иметь ничего общего. Она не разговаривает. Совсем не разговаривает. Не может вымолвить ни слова. Но молчание не продлится вечно…

Патрисия Маккормик написала пугающую и завораживающую в своей искренности историю. Историю о преодолении травмы и о той иногда разрушительной силе, которая живет в каждом из нас.

Впервые на русском!

В книге встречается описание сцен самоповреждающего и другого деструктивного поведения, а также сцен с упоминанием крови и порезов.

Будьте осторожны!

Патрисия Маккормик

Порез

© В. А. Ионова, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Азбука

Посвящается Меган

I

Ты говоришь, только я решаю – рассказывать или нет. Ты наклоняешься, ставишь передо мной коробку с бумажными платочками, и твое черное кожаное кресло издает стон, будто оно живое. Как будто это та самая корова, которой оно было, пока кто-то не убил ее и не сделал из нее кресло для кабинета мозгоправа в психушке.

Ты скрещиваешь обтянутые чулками ноги, и чулки шуршат.

– Ты помнишь, с чего все началось? – спрашиваешь ты.

Я точно помню.

Последнее соревнование по пересеченке, и я только что преодолела шестикилометровую[1 - В оригинале – четырехмильную отметку. Приблизительно 6,4 км. – Здесь и далее примеч. перев.] отметку. Меня обогнали все, как неделю назад и две недели назад тоже. Все – за исключением одной девочки из другой команды. Только мы вдвоем оставались на последнем участке маршрута – там, где тропа петляет по лесу и выходит к задней стене школы. Наши косые тени скользили по земле; мало-помалу они слились в одну, а потом ее тень обогнала мою.

Передо мной мелькали подошвы ее кроссовок – вверх, вниз, одна, потом другая, ребристая сетка, перевернутое вверх ногами название бренда. Мои шаги стучали в такт ее шагам. Мои ноги ступали туда, где только что были ее ноги. Она сворачивала, я сворачивала. Она вдыхала, я вдыхала.

А потом она исчезла.

Я даже представить ее себе больше не могла. Но что напугало меня, по-настоящему напугало, так это то, что я не помнила, в какой момент перестала ее видеть. Тогда я поняла: если я не вижу ее, то никто не видит меня.

В стороне проплывали звуки соревнования. Свисток. Слабые, приглушенные перчатками хлопки. Я по-прежнему бежала, но уже не по маршруту, удаляясь от финиша, – через парковку с машинами, мимо флагштока, мимо вывески «ДОМ ЛЬВОВ»[2 - «Дом львов» (англ. «Home of the Lions») – распространенное название католических школ в Соединенных Штатах.]. Мимо закусочных, автосервисов и магазинов бытовой техники. Мимо новых домов и мимо парка. Пока каким-то образом не оказалась у въезда в наш жилой квартал.

Уже начинало темнеть, я замедлила темп и пошла шагом вдоль домов с желтыми квадратами окон, за которыми матери готовили ужин, вдоль домов с голубыми квадратами окон, за которыми дети смотрели телевизор, – к нашему дому с пустой парковкой и выключенным светом.

Я вошла и нажала на выключатель. Взрыв света. Кухня сползла в сторону, потом вернулась на место.

Я прислонилась к двери.

– Я дома, – сказала я в пустоту.

Комната качнулась влево, потом вправо, потом выровнялась.

Я вцепилась в край обеденного стола и попыталась вспомнить: мы перестали здесь есть, потому что стол всегда был завален каким-то хламом, или стол всегда был завален каким-то хламом, потому что мы перестали здесь есть?

На столе лежали рулон фетра, клеевой пистолет, ажурная салфетка, каталог «Крафтовая кухня». Рядом с каталогом – специальный нож для рукоделия, на рукоят