Взгляд из-за прицела: Ира в сердце войны

Надежда Дмитриевна Савина

1942 год. Война разлучает Диму и Иру, которая только что оправилась от ранения. Теперь парень будет служить подо Ржевом, а девушка защищать Черное море и славный город, Новороссийск. Выдержат ли только-только зародившиеся чувства разлуку, когда единственная возможность общения – письма? Что еще поджидает на пути девушку, ставшую снайпером? Новые друзья? Новые враги? А, может быть, и новая любовь?

Надежда Савина

Взгляд из-за прицела: Ира в сердце войны

Глава 1. Ира

Медленно, но, верно, я выздоравливала. Первые дни после пробуждения в госпитале прошли как во сне, или, правильнее и честнее будет сказать, что во сне они как раз и прошли, так как просыпалась я только для того, чтобы поесть, а также для процедур. Но потом дело пошло на поправку. Головная боль, вызванная ударом камня по голове, прошла, все мелкие царапины и ссадины затянулись, синяки также стали сходить на нет. Из проблем оставалась только левая рука, но на нее еще в первые дни наложили гипс, главный врач, по словам Тимура, давал хорошие прогнозы. Это придавало сил и, наверное, где-то через неделю, стала чувствовать себя по-настоящему здоровой.

Моими основными источниками новостей были Тимур и Дима. Йося старался заходить так часто, как мог, правда времени у него было не так много, как хотелось бы. Парня повысили в звании – из старшего сержанта Давыдов стал старшиной, в подчинении у него снова был взвод, что накладывало определенные обязанности. Я все понимала, но каждый раз искренне радовалась, когда ему удавалось приходить ко мне. Йося давно перестал быть для меня просто другом.

Тимур, который, в отличие от Димы, был военфельдшером, а значит работал в госпитале, где я и находилась, заходил гораздо чаще. Он честно выполнял все свои должностные обязанности, но довольно часто приходил уже после отбоя для того, чтобы поговорить. Тимур вообще очень любил говорить, а учитывая его начитанность, беседы были очень приятными, хотя иногда от его потока мыслей наступала усталость.

А однажды, между нами, с Тимуром произошло то, что невольно сблизило нас сильнее. Случилось это на шестой день моего пребывания в госпитале. Из-за воздушной тревоги нам довольно сильно задержали обед, поэтому в палату из столовой я возвращалась позже обычного. Госпиталь занимал одну из школ города, и моя палата находилась в небольшом помещении, которое раньше было каптеркой. Место было мало, зато я была одна. Хотя в полку или, вернее, в том, что от него осталось, я была и не единственной девушкой, но нас все равно было немного. И такому уединению была благодарна.

Зашла в свою палату, аккуратно затворив дверь, и застыла, как громом пораженная. Около моей кровати на коврике, которого раньше здесь не было, сидел Тимур. И говорил на незнакомом мне языке. Речь текла очень мелодично. Закончив фразу, он отвесил земной поклон, выпрямился, но подниматься на ноги не встал. Парень был так увлечен… молитвой, – вспомнила я правильное слово, – что даже не заметил, как я вошла. А я… я не знала, как реагировать.

Наконец Тимур закончил молиться, поднялся со своего коврика и, наконец, заметил меня. На какую-то долю секунды на его лице возник страх, – будто тень пробежала – но исчез он также быстро, как и появился.

– Ты…, – фельдшер запнулся. – Ты давно здесь?

– Недавно, – ответила я, все еще не до конца понимая, что делать с новым знанием. – Не знала, что врачи бывают верующими.

– Я татарин, – чуть грустно улыбнулся Измайлов. – Мусульманин то есть. В Аллаха и пророка его Мухаммеда верую. Только… только ты никому не говори, ладно?

– Не скажу, – пообещала я. И слово свое сдержала. Конечно, мне казалось, что Йося тоже знает о вере Тимура, но даже при нем я ни разу не упомянула об этом происшествии.

Иногда в те дни, когда Дима был у меня, получалось проводить время с нами и Тимуру. Эти моменты были нечастыми, ведь у парней времени было очень мало, но, когда мы сидели втроем, время пролетало незаметно. Мы обсуждали последние новости, просто разговаривали на отвлеченные темы, просто хорошо проводили время.

Спустя семь дней моего пребыв