Вечные этажи
Лев Артемович Стаднишин
Рина Басаргина
После смерти человек попадает в чистилище. Так говорят… Но если они ошибаются? И человек обречен вечно подниматься по этажам, встречая тех, кого любил, стремясь спастись от тьмы.
Рина Басаргина, Лев Стаднишин
Вечные этажи
***
Хмурое, неприятное утро. Хоть бы солнце вышло. Будильник бьёт по ушам. Я, с минимальным оптимизмом, встаю со своей кровати.
Опять тот же маршрут – дом-работа. Неужели так всю жизнь?
Хотя сегодня есть еще один пункт. Нужно заехать к нотариусу, документы готовы, можно становиться бабушкиным наследником. Квартиру ее буду продавать, дико это… Вот вроде еду к ней, а она меня и не встретит.
Одеваюсь, завтракать нечем, опять не зашел в магазин, нахожу кусок хлеба и выдвигаюсь на работу. Хлеб на вкус как картон, хорошо нет плесени. Ну а что я ещё ожидал, хлебу неделя?
Выхожу из лифта, иду до остановки. На улице то дождь, то снег, погода не определяется. На остановке все те же уставшие, измотанные лица, каждое утро мы с ними в этом «колесе» – дом-работа-магазин. В автобус набивается толпа, толкаются, наступают на ноги, воняют, кто перегаром, кто духами. Хорошо недолго ехать.
Офисное здание, где я работаю, выглядит красиво, только меня от него уже тошнит. А ведь мне ещё и тридцати нет. Сложно представить, что я родился, чтобы отработать смену и вернуться домой, чтобы утром начать все с начала. Но пока так.
Вечером, после смены, тот же путь, те же унылые лица. Сегодня не забуду про магазин, есть хочется, как будто голодал месяц. Дома холодрыга, как назло отключили отопление, снова авария. Ем в куртке и думаю. К нотариусу нужно успеть сегодня, на выходных он не работает, да и я хочу отоспаться.
На улице стало холоднее, на остановке, те же унылые лица. В нашем городе не улыбаются.
В маршрутке тепло и даже можно сесть. В голову сразу лезут мысли. Жалко все-таки бабушку мою, добрая она была. Ладно, надо собраться. Не буду же я слезы прямо в маршрутке лить.
Ветер стал сильнее, под ногами лужи, обувь промокла. Иду по лужам и пою «буль-буль». Что я несу? Хотя, про себя же можно. Да и кто мне запретит? Правильно – никто!
Нотариус мне не рад. Похоже, он уже собирался уходить. Ну, потерпит. Около часа подписываю документы, слушаю юридическую муть, которую он несет. Ладно, документы и ключи у меня, я молодец. Теперь нужно поехать и сделать фотографии квартиры, ноги уже все равно промочил, завтра не в чем будет идти, ботинки не высохнут, да и не хочется тратить выходной на поездки.
Идти тут не далеко. Серая хрущевка стоит среди таких же домов, ноги совсем промокли, но я на месте. Из кармана достаю ключи, со странным брелком, на котором изображен дельфин. Сам брелок потертый, что не удивительно, ему лет пятнадцать уже, я купил его бабушке, когда ездил на море, она хранила. Прикладываю ключи к домофону, он отзывается противным писком. Тяну старую стальную дверь и захожу в подъезд. Прямо у порога стоят бутылки, чуть не упал. Неприятный запах забивает нос, в подъезде темно, лампочки выкручены, фонарик мобильного, освещает щербатые ступеньки и тошнотворную зеленую краску на стенах.
Подойдя к лифту, жму на кнопку. Еще. Много раз. Понятно, день не мой. Лифт не работает. Пойду пешком. До третьего этажа дойду, не развалюсь.
Мокрые ботинки стучат по ступеням, эхо раздается по подъезду. Сейчас найду носки, у бабушки в шкафу должны были остаться.
На втором этаже, вижу надписи на стенах, разные тг-боты, их пытались стереть, но ничего не вышло, только краска облупилась.
Слышу за спиной шорох. Поворачиваюсь. За спиной мужик, лет сорока, лицо его перекошено, седые волосы, всклоченная борода, весь грязный и взгляд бешеный. Это жесть! Он, похоже, под чем-то, стоит глаза таращит и молчит. Хреново. Куда рвануть? Вверх в квартиру или вниз, оттолкнув его. Пока думаю, в руках у него сверкает нож. Он кидается, я пытаюсь его оттолкнуть, но получаю удар по голове, плюс в шее резкая боль. Надо было вверх все-таки, думаю я и отключаюсь.
***
Голова кружится, ноги не держат, по телу будто мурашки.
«И где я»?
Серая панелька, девять этажей; такой же серый двор, перевернутая му