Эссе на произведение «Планета людей»

Газиз Григорьевич Сулейманов

Впервые познакомился с книгой избранных произведений

Антуана де Сент-Экзюпери еще в далеком 1967 году в Ленинской библиотеке

Казанского университета. С 1967 года иду по жизни рука об руку с его

творениями, а с 1994 года стал обладателем «Цитадели» и она

стала моей настольной книгой.

В Лионе дом № 8 по ул. Альфонса Фошье все еще стоит. Мемориальная доска сообщает нам, что «Здесь 20 июня 1900 года родился Антуан де Сент-Экзюпери». 20 июня 2020 года исполнилось

бы 120 лет Сент-Экзюпери. И я решил поделиться с читателями своим бо-

лее полувековым общением с его книгами.

С радостью приму доброжелательную критику, замечания, предложения.

И недоброжелательную тоже.

Как читать эту книгу? Каждое эссе предваряет фотография Сент-

Экзюпери примерно в тот период времени, когда писалось произведение и

фразы из него. Если начинающему читателю понравятся фразы, он может продолжить чтение. Если же и это не вызовет интерес, то следует отложить чтение до лучших времен – до времен духовного созревания….

Газиз Сулейманов

Эссе на произведение "Планета людей"

3.Планета людей.

«Земля помогает нам понять самих себя, как не помогут никакие книги. Ибо земля нам сопротивляется. Человек познает себя в борьбе с препятствиями. Но для этой борьбы ему нужны орудия. Нужен рубанок или плуг. Крестьянин, возделывая свое поле, мало-помалу вырывает у природы разгадку иных ее тайн и добывает всеобщую истину. Так и самолет – орудие, которое прокладывает воздушные пути, – приобщает человека к вечным вопросам» (173).

«Как видно, совершенство достигается не тогда, когда уже нечего прибавить, но когда уже ничего нельзя отнять. Машина на пределе своего развития – это уже почти не машина» (202)

«Царство человечье внутри нас» (219).

«Чего ради нам ненавидеть друг друга? Мы все заодно, уносимые одной и той же планетой, мы – команда одного корабля. Хорошо, когда в споре между различными цивилизациями рождается нечто новое, более совершенное, но чудовищно, когда они пожирают друг друга» (289). «Но вот сегодня нас измучила жажда. И только сегодня мы делаем открытие: от колодца, о котором мы давно знали, все светится окрест. Так женщина, не показываясь на глаза, преображает все в доме. Колодец ощущаешь издали, как любовь» (219).

«В первый день мы съели немного винограда. За три дня – половинка апельсина и половина виноградной кисти. Есть мы бы все равно ничего не могли – у нас пропала слюна. Но голода я и не чувствую, только жажду. И, кажется, не так мучительна жажда, как ее последствия. Пересохла гортань. Язык как деревянный. В глотке дерет, вкус во рту премерзкий. Непривычно и дико. Будь у нас вода, все эти ощущения, конечно, как рукой бы сняло, но я не припомню, что за связь между ними и этим чудесным лекарством. Жажда перестает быть неутоленным желанием, она все больше становится болезнью» (272). «В снегу теряешь всякое чувство самосохранения, – говорил ты мне. – Идешь два, три, четыре дня – и уже ничего больше не хочется, только спать. Я хотел спать. Но я говорил себе – если жена верит, что я жив, она верит, что я иду. И товарищи верят, что я иду. Все они верят в меня. Подлец я буду, если остановлюсь!

И ты шел, и каждый день перочинным ножом расширял надрезы на башмаках, в которых уже не умещались обмороженные распухшие ноги. Ты поразил меня одним признанием: – Понимаешь, уже со второго дня всего трудней было не думать. Уж очень мне стало худо, и положение самое отчаянное. И задумываться об этом нельзя, а то не хватит мужества идти. На беду, голова плохо слушалась, работала без остановки, как турбина. Но мне все-таки удавалось управлять воображением. «И понимаешь, что было самое удивительное… Точно боксер, который одержал победу, но и сам жестоко избит, ты заново переживал свое поразительное приключение. Ты рассказывал понемногу, урывками, и тебе становилось легче. А мне представлялось – вот ты идешь в лютый сорокаградусный мороз, карабкаешься через перевалы на высоте четырех с половиной тысяч метров, у тебя нет ни ледоруба, ни веревки, ни еды, ты проползаешь по краю откосов, обди