Семь жизней одного меня. Литератор

Геннадий Вениаминович Кумохин

Обстоятельства и действующие лица вымышлены. Любое совпадение с реальными людьми случайно.

В главе «Литератор» биографического романа «Семь жизней одного меня» описывается следующий десяток лет жизни, который, по мнению автора, можно назвать отдельной «жизнью» нашего героя.

Наш герой наслаждается жизнью на даче со своей любимой, в окружении внуков и прекрасной природы.

Однако всего этого ему мало, и он вспоминает прожитую жизнь и пишет автобиографический роман.

Все фотографии взяты из личной коллекции и принадлежат автору.

Геннадий Кумохин

Семь жизней одного меня. Литератор

Цыганка

Нервное возбуждение, не отпускавшее меня всю ночь, начинает потихоньку проходить после уколов врача, и сладкая дрема овладевает мною. Мне почти хорошо в новенькой машине скорой помощи, которая сигналя, пытается объехать многочисленные пробки на проспектах утренней столицы. Наконец мы приехали в больницу и меня завозят на каталке в смотровой кабинет.

Я слегка схитрил и не стал открывать глаз, сделав вид, что сплю, только сквозь прищуренные веки разглядываю врача: молодая, совсем девчонка, а напускает на себя страшную серьезность. У меня просто нет сил и желания разговаривать. Пусть жена объясняется за меня. Кажется, когда-то мы уже были в этой больнице. Но что-то в приглушенном разговоре меня начинает настораживать.

Так и есть. «Инсульт» – слово, обжигающее, как приговор. Я хочу им возразить. Что это ошибка, что это не про меня. Ведь у меня ничего не болит, только голова странно кружится. Я просто немного перенервничал. А сейчас мне нужно немного отдохнуть, и все будет в порядке. Я пробую приподняться, но правая рука не слушается меня, и я неловко заваливаюсь на бок, а изо рта вместо слов доносится бессвязное мычание. Вот тогда я, действительно, испугался.

Следующие несколько дней проходят как в тумане. Меня возят на процедуры, делают томографию, ставят капельницы.

Но это все мало занимает меня. Я не обращаю внимания на соседей по палате, почти не реагирую на приходы жены и детей. Одна мысль не дает мне покоя, одно старинное воспоминание, которое я давно позабыл, а теперь почему-то вспомнил с такой остротой и четкостью, как будто это было вчера.

Я – студент. Окончив первый курс, еду к родителям в Светловодск. Поезд из Москвы едет до Харькова, а до Кременчуга добираются только два вагона, которые после шестичасовой остановки подцепляют к другому составу. В Харькове учатся два моих бывших одноклассника, но они уже дома, у родителей. А я задержался на пару недель, отрабатывая обязательную практику, но зато теперь до самого сентября могу быть абсолютно свободным. Я слоняюсь по привокзальной площади в превосходном настроении, даже насвистываю веселый мотивчик. Вообще-то я не очень музыкален, но по такому случаю можно и запеть. Летнюю сессию я сдал вполне прилично, не то что зимнюю. Про нее и вспоминать не хочется, а надо. Для того чтобы такого больше не случилось. А в летнюю сессию никаких проблем не было. Это значит, я уже научился правильно распределять свое время. Время не между учебой и отдыхом, а между одной учебой и другой учебой.

Воспоминания отвлекают, и я не сразу замечаю стайку цветисто одетых цыганок, пристающих к прохожим с предложениями погадать. Вот, одна молодая подозрительно чумазая девчонка подкатывает ко мне:

– Позолоти ручку, красавец!

Грубая лесть не очень трогает, но я протягиваю ей какую-то мелочь.

– Много всего будет у тебя на веку! Семь жизней проживешь! Позолоти ручку!

Это уже наглость. Но с них станется. Пытаюсь отделаться:

– Да нет у меня больше.

– Как же нет? Деньги у тебя вот в этом кармане! – она дотрагивается до левого кармана рубашки на моей груди.

Я отчетливо помню это прикосновение, и что-то как будто екнуло у меня внутри.

– А вот и нет, они не в этом кармане! Ты не угадала! – смеюсь я и с чистой совестью иду прочь.

Много позже я еще не раз буду вспоминать эту цыганку и ее пророчества. Конечно, это чушь, всякие там гадания и предсказания. Но уж больно различными получались некоторые периоды. Как будто разные жизни прожил. И вро