Нарисованные птицы
Александр Николаевич Лекомцев
В этих философских, во многом и фантастических, стихах немало иронии, сатиры и даже сарказма. Но, воспринимая земной мир не трафаретно, не традиционно, автор поэтических строк, прежде всего, смеётся над собой, над тем, как бы он себя повёл в непредвиденной, необычной ситуации и оценил действия не совсем адекватных граждан России, которые всё ещё опираются на смешные и опасные зарубежные ценности. Поэзия, пожалуй, для того и существует, чтобы философски осмысливать то, что пока не происходит, но может происходить не только в отдельно взятой стране, но и на планете Земля.
Александр Лекомцев
Нарисованные птицы
И сон, и явь
Крылата муха, высоко летает,
Когда она не плавает в борще.
Но пню в лесу полётов не хватает,
А правильней сказать, их нет вообще.
Он смотрит в небо, только чем, не знаю.
Наверное, листвой тревожных снов.
Над ним давно действительность иная,
В ней нынче мухи в качестве орлов.
Как жаль, что мы хронически бескрылы,
(Я про нормальных жителей Земли).
Не только мухи, но и свиные рыла
Почти с рожденья крылья обрели.
Но пень задумчив, с каждым днём мудрее…
Философ всех народов и времён.
Считает жизнь земную лотереей,
И в этом прав он с четырёх сторон.
Брат мой, пенек, я младше, я моложе.
Стакан со спиртом, сигарета «Бонд»…
Наш страшный сон, на чёрти что похожий,
На беспощадный пенсионный фонд.
Ответь же мне! К чему нам снятся мухи?
Пустые сны, что грязная вода.
Ты знаешь, но молчишь, и ходят слухи.
Что это бесовщина навсегда.
* * *
Мы чертям не родичи,
Ценности их – бред.
Выкормыши полночи,
Нам отец – рассвет.
Чёрные да пестрые,
Рога, копыта, хвост…
Тот, кто дружит с монстрами,
Дурашлив, но не прост.
Чёрт он, из предателей,
Наших будней взлом.
Дюже обаятелен,
Порождённый злом.
По ночам он вилами
Водит по воде.
Рожа его милая
В каждой борозде.
Пишет сказки грязные
Про российский мир
В будни и по праздникам
Дьявольский сатир.
Истины особые…
Их толпа лиха.
Делят узколобые
Наши потроха.
Ждать от монстров милости?
Кровавая игра.
Сор из дома вымести
Подошла пора.
Нарисованные птицы
Он рисовал лишь птиц загадочных,
Порой уродливых, смешных.
Художник и частично сказочник.
По сути, жил в мирах иных.
Поговорив с ночными совами,
В своих стремлениях суров.
Он в мир скатился нарисованный,
Среди оврагов и бугров.
Советам сов с рожденья следуя
Во снах и даже наяву,
По жизни шёл всегда он с бедами
И был похожим на сову.
Привык ходить путями длинными,
Так выпадало по судьбе.
Сдружился с криками совиными
И сделался чужим себе.
Ему бы к славе плыть под парусом,
К примеру, в ярком жанре «ню»…
Себя он ненавидел яростно,
Как, впрочем, всю свою мазню.
Никак не мог от птиц избавиться
И от напутствий мудрых сов.
Его манила разнотравица
И буйство птичьих голосов.
Ошибка это или мания,
Или судьба, в конце концов?
Сгорел в огне непонимания,
Впрочем, как тысячи творцов.
Не жалует их время вредное…
Вместо творцов на высоте
Реальность жалкая и бледная
На сером и слепом холсте.
Там личность глупая… безликая,
Фрагмент повторов сотни лет
И копия извечно дикого,
Того, что не было и нет.
Мир иллюзорен, злом загаженный
И зыбок он, что совий плен.
Пусть с матами пятиэтажными,
Но встанет свет земной с колен.
Назначенец
Харитон из стада,
Где чины куют.
Любит, кого надо,
Потому и крут.
Задницей послушной
Высидел свой пост.
Прежний барин душный,
К счастью, был прохвост.
Харитон везучий,
Он не бомж, не бич,
И, на всякий случай,
Коренной москвич.
Нынче он серьёзный,
Как клеймо, как штамп,
Театрально грозный,
Будто Дональд Трамп.
Каменная лошадь
В жёлтом парике.
Шествует на площадь
С папкою в руке.
Скажет он сурово
Перед всей толпой
Огненное слово.
Не совсем тупой.
Мы давно привычны
К жуткой суете
И к словесной дичи,
К завтрашней мечте.
Свет в конце тоннеля,
Вроде, не погас.
Это, в самом деле,
Окрыляет нас.
Яркие моменты…
Речь он произнёс.
Под аплодисменты
Ахинею нёс.
Бизнесу свободу!
Мы пока что «за».
Господам народу
Нечего сказать.
Цены в рост попёрли.
Радость для бар