Причал Забытых Надежд

Юлия Владимировна Климова

Короткие истории о самом главном

«Шкатулка эта непростая, – полетели из прошлого слова тети Глаши. – Ее мой отец под фундаментом разрушенной церкви нашел. Сколько она там пролежала и зачем ее туда упрятали – неизвестно. А только напиталась она молитвами сполна. Бывает, подумаю о чем-то хорошем, и камни светиться начинают. Много раз это замечала, – хрипловатый голос тети Глаши стал тише. – Тебе отдаю. Ты точно не потеряешь. А почувствуешь, что добротой этой с людьми поделиться надо, так поделись, не жадничай».

Юлия Климова

Причал Забытых Надежд

Если долго смотреть на дрожащую тень от свечи, то начнет казаться, будто на стене танцует прошлое. Тень вправо, тень влево, раздвоилась, рассыпалась, а затем вновь взвилась к потолку…

Понаблюдав за дрожащим рисунком еще несколько секунд, Фаина Дмитриевна фыркнула и сделала большой глоток крепкого кофе. Она любила это тягучее и томительное настроение, но никогда не отдавалась ему сразу. Куда торопиться? Пусть приятный непокой накопится в душе, а уж потом можно достать из шкафа полупрозрачные пластиковые коробочки, наполненные бусинами и бисером, и начать создавать свои шедевры. За шедевры, правда, много не платят, но деньги лишними не бывают.

Поднявшись из-за стола, Фаина Дмитриевна задула свечу, включила свет и огляделась, будто хотела убедиться, что тени прошлого наконец-то исчезли и отвлекать ее не станут. Но в душе продолжала дрожать неведомая ниточка, которая вызывала раздражение, однако при этом совершенно непонятным образом согревала. Так бывает, когда ты обязательно должен что-то сделать, но никак не сообразишь, что именно.

День был особенный. Утром Фаина Дмитриевна съездила на кладбище и просидела часа два около могилы мужа. Сначала она привычно разговаривала с ним официально: «Николай Петрович, новостей у меня особых нет. Звонила Зинка и рассказывала, что наша племянница опять решила выйти замуж. Но если учесть, что она собирается в загс почти каждые полгода, то новость ли это?» А затем Фаина Дмитриевна так же привычно перешла на ласковый тон: «Николаша, поясница болеть перестала. Можешь со мной не соглашаться, но весна – это лекарство. И никаких таблеток и мазей не надо. Дыши полной грудью – и все! Одно меня беспокоит. К тишине в квартире я привыкла, а вот доброты иногда не хватает…» И именно в этот момент на крест села маленькая птичка. Серая с длинным клювом. Вроде и обычная, но на грудке белое пятнышко. И смотрит внимательно, совсем не боится.

Что за пичуга?

Фаина Дмитриевна не смогла ответить на этот вопрос. Не опознала.

– Угощу-ка я тебя печеньем, – деловито произнесла она и, расстегнув молнию сумки, принялась искать пакет с двумя овсяными кругляшами, обсыпанными сахаром. – Вроде не вынимала… И сколько же барахла я ношу с собой… Хотя все нужное… Вот же печенье. Нашла!

Птичка не улетала. Она сидела и внимательно слушала задушевную речь, адресованную Николаю Петровичу, покинувшему эту землю десять лет назад. И она даже не вздрогнула, когда Фаина Дмитриевна поднялась, перекрестилась и неторопливо направилась мимо других могил к широкой дороге. На скамейке осталось лежать раскрошенное овсяное печенье.

Фаина Дмитриевна вышла замуж в тридцать лет и как-то не сразу поняла свое счастье. Яркие вспышки любви ее не посещали, будничная суета ускоряла стрелки часов и каждый день казался похожим на предыдущий. Но особенные моменты случались, и чем дальше, тем важнее они становились. Вернется Николай из плаванья, прижмет к широченной груди и громко объявит на всю однокомнатную квартиру: «Ты, Фаинушка, мой причал. Одно удовольствие к тебе пришвартовываться!», и запоет сердце от радости.

Это уж потом, ближе к сорока, Фаина Дмитриевна прочувствовала семейную жизнь. Такое тепло в душе поселилось, что от резкого движения и расплескать страшно. Может, поэтому ее походка стала неторопливой и важной. Даже сейчас, в шестьдесят два года, спина не горбилась.

Детей, увы, с Николаем не получилось… Зато двоюродных племянников пятеро. Заезжают время от времени.

После кладбища Фаина Дмитриевна ощутила прилив небывалой энергии. Сварив