Маска

Под солнца блики, громкие фанфары,

Мальчишка резво в детский сад шагал,

С мелками всех цветов в карманах,

Он вовсе дня счастливей не видал.

Вернуться, наконец, туда, обратно,

С друзьями вместе шумно поиграть,

Старушку нянечку позлить изрядно,

Ну и в обед, конечно же, поспать.

Но вместо той ворчливой старой клуши,

Стояла новый воспитатель у ворот,

Застыла статуей, и навострила уши,

Встречала, будто совершила приворот.

Улыбка, ямки на щеках, помада,

Похожа на амелии бутон,

Как из античности она, дриада,

Казалась самой милой из персон.

А голос её пел и был так сладок,

Он отражал изящество и власть,

Обнял и приоткрыл вуаль загадок,

Пред ним хотелось на колени пасть.

Но всё одно покоя не давало,

Во взгляде нечто странное поймал —

Притворство без сомнений тут витало,

И кожа нянечки блестела как металл.

***

В тиши дневного сна по стенам,

Под шум дождя и рокот грома,

А в промежутках, вторящие стонам,

Полезли тени мрачные с разлома.

Ворочался мальчишка что-то долго,

Уснуть не мог, один из всех детей,

В окно смотрел, что закрывала шторка,

Вдруг видит след стальных когтей.

Как призрак, тень ночная и туман,

Так воспитатель меж кроваток ходит,

И злобно напевая, как дурман,

Детей с собою в мир иной уводит.

Подушки к лицам прижимает нежно,

И угасает жизнь во взгляде ледяном,

А каждый крик сокрыт небрежно,

Раскатом грома, ливнем за окном.

И шум дождя сильнее нагнетал,

Привиделся кошмар? Какие зверства!

Никто придумывать такого бы не стал,

Душа кричит: «Спасайся, жертва!»

«Проснись скорей от лап кошмара,

И прогони все тени вон,

Пускай падёт тревожности тиара —

Ведь это только страшный сон».

Момент, и вдруг, действительно очнулся,

А за окном всё тот же день.

Спокойно выдохнул и сладко потянулся,

Но понял – подниматься лень.

Он вскоре рассказал другим что видел,

Столпились, слушали, гадали.

Один как закричит: «Он всё предвидел!»

Все уши аж позакрывали.

И воспитатель как-то всё узнала,

Сказала: «Что ты, милый, глупость!

А ты у нас трусишка? Я не знала.

Давай скорей забудь ты эту дурость».

Смотрел в её глаза, искал поддержку,

Но снова нечто он за ними разглядел —

Тупую ненависть и пристальную слежку,

Сбежать и спрятаться вдруг сильно захотел.

***

Но всё прошло, и в свете дня,

Перевалила стрелка на часах направо.

За всеми уж пришла родня,

И подгоняла отпрысков гнусаво.

Раздался эхом треск звонка. «Так-так…»

Там голос тараторит в спешке —

«Ребёнка не забрать домой никак».

«Ты их не жди» – и расплылась в усмешке.

Упала на плечо рука опасно,

Помяла плоть, прижав слегка, украдкой,

И улыбнулась воспитатель: «Ясно,

Я буду с ним, конечно, всё в порядке».

Родители от счастья чуть ли не рыдают,

Расслабленно вздохнули, камень с плеч!

Сердца в покое, больше не страдают,

«Пускай пораньше не забудет лечь!»

***

И вот их сын один, разглядывает тени,

Снаружи вдалеке трещит знакомый гром.

Так скучно одному ходить считать ступени,

И дробь от капель возвращает в сон.

Так плавно ночь пришла, пора в кровать,

Но чувствует, что он кошмара обитатель.

Сердечко бьётся, не даёт поспать,

На цыпочках идёт узнать где воспитатель.

Вокруг темно, а впереди пустынный коридор,

И дверь в тот самый кабинет в стене увязла,

Но заглянуть туда? Сейчас? – Какой же вздор!

И тянется оттуда странный запах масла.

Но любопытство парня страх побило,

И всё же заглянул за угол он:

Сидит и в отражение глядит чудило,

Сдирая пальцами кривыми кожу вон.

Освобождая шестерни и трубки,

Открылось истинное, гадкое нутро.

И молния раскрыла внешность душегубки,

Мальчишка понял точно – что-то тут не то!

Не в силах страх и ужас обуздать,

Он ощутил себя до боли мягкотелым,

Пытался тщетно воздух задержать,

Но сдался перед страхом оголтелым.

Рука сама за ручкой потянулась,

Но скрип внезапный тишину нарушил,

Вдруг воспитатель резко обернулась,

Безумный взгляд на малыша обрушив.

Железный её остов заблестел,

Мерцающая лампа неожиданн