Суп без фрикаделек

Татьяна Леонтьева

Проза наших дней. Новая традиция (Фолиант)

Татьяна Леонтьева дебютировала в литературе в 2016 году романом «Полтора килограмма соли». В новую книгу вошли рассказы, написанные за последние восемь лет. Переехав из провинции в Петербург в начале 2000-х, рассказчица встречает на своём пути самых разных людей. Столичные жители и приезжие, миллионеры и бездомные, студенты и маргиналы, чудаки и «просто люди» – все они находятся в вечном движении к лучшей доле. В поисках любви и дружбы, понимания и свободы, успеха и уважения складываются судьбы героев, и автор умеет в одной новелле через точные детали эту судьбу отразить.

Реалистичная малая проза Татьяны Леонтьевой чужда модных веяний и какой бы то ни было милоты, однако настоящей литературой делает её иное – лаконичная ясность языка и живая образность. В этих рассказах, как в жизни, трагическое соседствует со смешным. Не раз читатель рассмеётся и не раз, по словам Бориса Минаева, «зажмурится от ощущения острой правды и острой печали бытия».

Татьяна Леонтьева

Суп без фрикаделек

© Леонтьева Т., 2020

© ТОО «Издательство „Фолиант“», 2020

В оформлении издания использованы рисунки автора.

Саше Плаксиной, моему первому читателю и единомышленнику

Стопки за двадцать тысяч

– Это на дорогу, – сказала мама и достала из шкатулки несколько сотен рублей. – А это неприкосновенный запас. – И она добавила увесистую пачку. – Полина тебе его в брюки зашьёт.

– Ого! – сказала я. – Так много? А сколько тут?

– Двадцать тысяч, – ответила мама. – На всякий пожарный.

– Ничего себе!..

Шкатулка хранилась в нижнем ящике тумбы. За шкатулкой копились советские купюры и купюры девяностых, уже вышедшие из употребления. Скрепки, монетки, потёртые записки, инструкции к бытовой технике. Кожаный бумажник со старыми квитанциями, который родители называли непонятным словом «гомонок».

Мы с сестрой иногда приводили в порядок содержимое ящиков, но никогда не знали, сколько денег лежит в шкатулке и сколько там вообще может лежать. Сколько зарабатывает мама. Время от времени она выдавала нам на наши просьбы и мелкие нужды, но такой крупной суммы в руках ни я, ни сестра ещё никогда не держали. На двадцать тысяч можно было раз пять съездить до Питера и обратно. Или одеться с ног до головы. Или… Даже фантазии не хватало, что можно сделать с такими деньжищами.

– Поля! – сказала мама сестре. – Пришей ребёнку внутренние карманы. Так, чтобы она не потеряла эти деньги.

– Ребёнку! – проворчала Поля и закатила глаза. – Этому ребёнку уже восемнадцать лет, между прочим…

– Всё равно, – настояла мама. – У тебя лучше получится.

– Ладно, давай сюда штаны, в которых поедешь… – буркнула мне сестра, вздохнула и пошла за швейными принадлежностями.

Сестра разделила двадцать тысяч на две равные части, каждую завернула в полиэтиленовый пакетик и эти пакетики надёжно пришила по обе стороны внутри, под передними карманами. Затем примерила на меня брюки с этой конструкцией и велела поприседать, чтобы понять, шуршат деньги или не шуршат.

Деньги молчали.

Так семья снаряжала меня в дорогу. Я собрала папку с рисунками, в сумку положила смену одежды, Хармса, атлас Петербурга, дорожные мелочи и продукты. К покорению Северной столицы готова!

А ещё у меня с собой была банковская карточка с двумя тысячами. Это папа сказал: давай, мол, сходим в Сбербанк и просто заведём тебе карточку. Положим на неё для начала две тысячи. Вдруг пригодится?

Маме я об этом не говорила – мама про папу ничего слышать не хочет уже много лет. Мне при ней даже слово это сложно произнести – «папа».

В поезде оказалось, что деньги жгут ляжки. В буквальном смысле. Ноги под брюками потели в летней духоте, пакеты прилипали, но снять брюки и переложить деньги в сумку было немыслимо. «В поезде ни с кем не разговаривай! Вещи не оставляй без присмотра! На остановках не выходи! И не вздумай у бабок на перроне еду покупать – точно ни до какого Питера не доедешь», – звучали у меня в голове мамины напутствия.

Жажда свершений меня переполняла. Впереди город мечты, и я не турист – я абитуриент! Вот поступлю в Муху, стану художником,