Вам – на долгую память

«В джунглях мегаполиса…»

В джунглях мегаполиса

в поисках тропы, —

где не слышно голоса

в рокоте толпы, —

мечется взъерошенный,

хмурый человек…

Как тебя забросило

в двадцать первый век?

Тем, кто понимает

Громче всех кричат те, кому нечего сказать.

Прежде чем говорить, научить слушать и понимать других.

Поймёшь другого – поймут тебя. Но учитывай, что слышит лишь тот, кто хочет услышать. Поэтому не старайся докричаться до глухого и не мечи бисер перед свиньями.

Каждый человек – галактика. Понять другого человека, всё равно, что познать новую галактику. Понимать только себя – жить в одиночестве в целой галактике, не видя другие звёзды.

Если ты понимаешь других, то расширяешься, словно Вселенная. Если тебя понимают другие, ты становишься частью их Вселенной. Если тебя не понимают – тебя нет.

Человек, которого не понимает никто, есть фантом, чёрная дыра, поглощающая свет. Это – невидимая миру звезда.

Мысль изречённая всегда является посланием окружающему миру. Оно существует до того момента, пока находит отклик в сознании людей; примерно так же, как свет звезды блуждает много лет по просторам Вселенной, и пока он виден – звезда ещё не погасла.

Творчество есть уникальный продукт человеческого сознания, направленный, словно свет звезды, в Вечность. А уж кем он там в итоге останется, – плевком, по меткому замечанию Ф. Раневской, или звездой – решит время.

В ЗАПАСЕ – ВЕЧНОСТЬ

«Там, далеко за холмами…»

Там, далеко за холмами:

ровно рокочет прибой;

то, что осталось мечтами;

то, что не стало судьбой.

Всё, что случается с нами,

мы выбирать не вольны.

Там, далеко за холмами —

ждут нас иные миры…

Избави бог…

Яше Каплану

В запасе ещё вечность,

и вечности не жаль.

Ещё к лицу беспечность,

и бесконечна даль.

Ещё за всё мы платим,

наивные, в кредит.

И, не жалея, тратим,

и не храним обид.

И раздаём надежду, —

не ведая о том, —

как лишнюю одежду,

в надежде на «потом».

А время волны катит,

и сеет слов песок.

Всё больше тёмных пятен,

всё меньше светлых снов.

Избави бог нас, грешных,

до края наших дней

от надоевших женщин

и преданных друзей.

Мыс Харасавэй

//

Тут, на конце земли[1 - Название полуострова Ямал, на котором расположен мыс Харасавэй, переводится с ненецкого языка, как край (конец) земли.] —

песчаные холмы,

халеи в брызгах волн

кричат осиротело,

а сердце холодит

дыхание зимы…

Тоскливо на душе,

и нет тоске предела.

В тумане горизонт

сливается с водой,

а небосвод висит

свинцовой пеленою.

И на краю земли,

наедине с собой

ты начинаешь жизнь

осознавать судьбою.

//

Харасавэйская мелодия —

знобящий, тягостный мотив.

Хрустит рассветная рапсодия,

стаккато хрупкое разбив.

Здесь – на пороге мироздания —

пьянит сознание простор,

и вечно длится неприкаянный

земли и неба тщетный спор.

Душа больна тоской безбрежною,

жизнь до безумия проста.

За кромкой серого песка

день расстилается над бездною.

//

Очнувшись среди

первозданного снега,

весь мир восприня?ть

чёрно-белым этюдом…

Воды ледяной

и пшеничного хлеба

испробовать вкус

и запомнить, как чудо.

Томясь притяженьем

Полярного круга,

торопится к югу

утиная стая.

А грузные волны

прибоя морского

то грозно рокочут,

то жалобно стонут.

Развесила осень

прозрачные сети

над стылым пространством

безлюдного мыса.

Теперь до весны

можно думать о смыслах,

о звёздных мирах,

Мнемози?не и Лете…

«Я просто Костя Кривчиков…»

Я просто Костя Кривчиков.

Не знали?

Снимайте кофты.

К чёрту – лифчики!

Дышите голыми грудями!

В тугих капроновых застенках

не прячьте прелести свои.

На свете нет печальней смерти,

чем задохнуться без любви.

Пока ещё заря багрится,

и небо звёздами чудит,

пока серебряным копытцем

роса рассветная блестит,

пока я весел и заносчив,

пока вселенская кровать

даёт мне в жертвенные ночи

от мира ласки принимать.

Пока не умерли, не сгнили,

пока быльём не поросло…

Я так