Кощей

Владимир Александрович Сединкин

На дворе совсем недалёкое будущее Европы, которое уже наступает, Империя, которая уже набирает силу, мать-одиночка в затруднённых обстоятельствах, русские, террорист и добро почтой.

Владимир Сединкин

Кощей

Каблучки весело цокали по мостовой в такт моему радостно бьющемуся сердцу. Я без устали вышагивала по огромному городу, наслаждаясь искренними улыбками встречных людей, прозрачным воздухом, красивыми улочками, чистыми площадями и уютными скверами. Я была счастлива, спокойна и лишь краешком глаза поглядывала на плетущихся позади детей с аппетитом уплетающих мороженное в вафельных стаканчиках. Не могла отказать себе в удовольствии полюбоваться собственным отражением в витринах магазинов думая о том, как же здорово я выгляжу в этом белоснежном приталенном платье, такого же цвета шляпе и шарфике вокруг шеи. 

– СЛЕДУЮЩИЙ НОМЕР 4282. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРИГОТОВИТЬ ДОКУМЕНТЫ ЗАРАНЕЕ!

Вздрогнув, я чуть не упала со скамьи и только в последний момент смогла удержать равновесие. Вот же дура, размечталась! Белое платье, шляпа! Модная мадама. Не нашивала никогда такой красоты и вряд ли носить будешь!

– Что дочка, заснула? – улыбнулся в седые усы опрятно одетый старичок упёршийся подбородком в деревянную трость.

– Да. Сама не заметила как задремала, дедушка, – ответила я, потерев лицо ладонями.

– Не мудрено, – снова улыбнулся мужчина. – Сидим то уже седьмой час. Детишки твои тоже, небось, умаялись.

Софья и Янек расположились на полу, у меня в ногах, не замечая ничего вокруг. Сын катал по полу самодельную машинку, а дочь сосредоточенно напяливала на куклу какую-то тряпицу.

– Они уже привыкли дедушка. Третий раз здесь.

Удивлённо нахмурив лоб, старичок притопнул ногой.

– Это что ж, крайняя попытка?

– Последняя, – вздохнула я, поправив выбившиеся из-под берета волосы.

– Неужели нет у тебя там никого из родственников, знакомых? Хотя бы о работе похлопотали. Детишки же у тебя.

Ой! После этих слов в горле словно комок застрял и слезы готовы были прыснуть из глаз. Но я сдержалась, вообще старалась не плакать при детях. Дедуля сам того не зная затронул самую болезненную для меня тему.

Согласно миграционному законодательству Империи, которое я выучила от корки до корки, любой иностранец может трижды подать на рассмотрение заявление о предоставлении гражданства. Если же подающему будет отказано, въезд в «землю обетованную», ему будет закрыт навсегда. Кто ж не хочет жить в Империи? Сейчас сюда вся Европа попасть стремилась. Я всё уже испробовала, понимая, что только там у моих детей будет будущее. Соглашалась на любую даже самую тяжёлую работу, свои русские корни сюда приплела и даже … В общем всё тщетно. И без моего миллионы заявлений на рассмотрении.

В конце коридора хлопнула дверь, и раздались истошные крики.

– Нет! Отпустите! Я должен, должен пройти туда! Это ошибка! Я полезен!

Мимо нас военные протащили по коридору пытавшегося вырваться мужчину, в бежевом застиранном плаще и перевязанной грязным бинтом головой.

– Ещё один бедняга, – соскочил с лавки сидевший неподалёку молодой человек в кожаной куртке и взъерошенной шевелюрой. Мне он напомнил молодого Эйнштейна.

Встав напротив разделяющего коридор напополам бронестекла, он злобно уставился на граждан Империи ожидающих своей очереди на погранконтроль.

Так было задумано специально, чтобы соискатели гражданства и имперцы находились в одном коридоре и видели друг друга. Одни с робкой надеждой на встречу с инспектором, а другие, возвращаясь на родину после командировок и свиданий с родственниками. Мы могли даже слышать друг друга, в стекле по всему периметру были проделаны небольшие круглые отверстия.

– Что паря завидуешь? – крякнул дед, стукнув тростью по полу.

«Эйнштейн» не повернулся к говорившему, а лишь злобно бросил через плечо:

– Больно надо. Просто желаю справедливости.

– Завидуешь, завидуешь, – прошамкал дед, почесав бороду. – Там мир, порядок, процветание. А у нас что? Развал и кризис за кризисом.

Парень подбежал к деду и замер над ним. Мне даже показалось, что старика сейчас ударят. Однако обладатель взъерошенной