Из терема во власть

Роман

Пролог

Короткое царствование

В ночь на 30 января 1676 года преставился государь всея Руси Алексей Михайлович. Весть о его кончине мгновенно разнеслась по Кремлю, и не успели звонари ударом большого колокола сообщить Москве горестную весть, как придворная знать ринулась во всю прыть к покоям старшего сына усопшего государя, четырнадцатилетнего царевича Фёдора.

– Не дай Господь, Артамошка нас упредит! – причитал, тяжело дыша, князь Яков Никитич Одоевский.

– С него, старого хрена, станется! – вторил ему племянник, князь Василий Фёдорович Одоевский.

Так они поминали недобрым словом боярина Артамона Сергеевича Матвеева – худородного выскочку, сумевшего несколько лет назад женить с помощью интриг овдовевшего Алексея Михайловича на воспитаннице своей жены, Наталье Кирилловне Нарышкиной. От этого второго брака родился царевич Пётр. Словно назло всем недоброжелателям Матвеева, мужское потомство от первой царицы, Марьи Ильиничны Милославской, обладало слабое здоровьем. Отца смогли пережить из пяти его сыновей от первого брака лишь Фёдор и Иван, да и про тех все знали, что они «дышали на ладан»: то есть, в любую минуту могли умереть от любого недомогания. Обоих братьев мучила унаследованная ими от отца цинга[1 - В данном случае имеется в виду такая форма этой болезни, когда витамин C не усваивается организмом.], и каждый из них имел ещё несколько собственных недугов: Фёдор, например в детстве выпал из саней, и те ему по хребту проехали. В такой ситуации многих царедворцев пугала возможность того, что «великого государя ближний боярин» Матвеев добьётся от Алексея Михайловича передачи престола младшему царевичу, имеющему отменное здоровье Петру, которому было всего три с половиной года. Нетрудно было догадаться, кто, в случае воцарения маленького сына царицы Натальи Кирилловны, получит реальную власть. Поэтому бояре, узнав о кончине Алексея Михайловича, кинулись целовать крест царевичу Фёдору.

Шумная толпа ворвалась в покои царских сыновей. Некогда было отворять дверь опочивальни наследника престола – её просто вышибли вместе с косяком. Перемахнув через поверженную преграду, придворная знать разом плюхнулась на колени. Свечи осветили хилого, испуганного юношу. Он с недоумением взирал на придворных.

– Государь наш, надёжа! – громко возопил старый князь Никита Иванович Одоевский. – Фёдор Алексеевич! Прими крестное целование от осиротевших холопьев царских!

Царевич смертельно побледнел и пошатнулся, однако упасть не успел: бояре его подхватили, наспех одели, отнесли в Грановитую палату, усадили в позолоченное кресло и присягнули ему.

Когда нового царя водворили обратно в опочивальню, царедворцы, наконец, огляделись. Только теперь они заметили некоторый беспорядок в одежде друг друга.

– Ворот, дядюшка, у твоей рубахи чудной, – простодушно шепнул дяде князь Василий Фёдорович Одоевский.

Князь Яков Никитич торопливо запахнул охабень.

– Да я второпях княгинину рубаху на себя натянул. Некогда было её менять, авось окромя тебя, никто бабьей одёжи не приметил.

– Добро, что ты вместо штанов не влез в юбку, – фыркнул Василий Фёдорович.

– Глянь на свои сапоги, а потом смейся.

Младший князь Одоевский опустил свечу и изумлённо крякнул: на правой его ноге был алый с золотом красавец, на левой – старый, облезлый уродец.

– То-то мне ступать больно.

Василий Фёдорович захромал.

– Обезножил ты вдруг, племянничек? – съехидничал Яков Никитич. – А ведь и четверти часа не минуло опосля того, как ты зайцем скакал.

– Жизнь заставит – орлом полечу, – философски заметил его племянник.

Похороны усопшего царя совершились чинно и благопристойно. Не беда, что нового государя несли за гробом на носилках – это лишь добавило скорби к трагическому зрелищу. Но при отпевании был обойдён старинный обычай, и ни кем иным, как патриархом Иоакимом, не допустившим к гробу духовника покойного царя, попа Андрея Савинова. Но присутствовавшие сделали вид, будто не заметили явного нарушения традиции.

Нового царя принесли с поминальной службы едва живым. Когда он поддерживаемый со всех сторон боярами поднимался по лестнице, трагическое