Мёд и Чернила

Яна Александровна Гецеу

Его прозвали "Мертвецом" не напрасно. Холодный и жестокий. не влюблялся он никогда и начинать не собирался. Когда бы не заприметила его злагоглазая дева-змея…

Яна Гецеу

Мёд и Чернила

В долгих бегах кости его ныли, сам он измучился. Скрываться – дело нелёгкое! Но здесь, наконец, можно и передохнуть, ухватить кусочек покоя! Он с удовольствием вдохнул влажной прохлады и потянулся.

"Здесь я и остановлюсь", решил он и бросил в траву плащ. Сверху полетел нож. Даже эти простые вещи тащить не оставалось сил.

Он с облегчением выдохнул, оглядывая берег озера, что тёмной чашей разлилось перед ним. Дорожка света полной Луны тянулась по воде прямо к его ногам в высоких кожаных сапогах.

В непроглядной чаще, на затерянном лесном озере вряд кто его найдёт… а кто искал, потеряет! Пусть и дальше думают, что он мёртв. Мертвец – дело страшное, его давно тут и там считали ожившим покойником. А он и не спорил, зловещее прозвище ему льстило! И нагоняло жути и уважения. Со всех сторон хорошо!

Он стянул через голову свободную льняную рубашку и осмотрел свое длинное, жилистое смуглое тело хищника: рана на ребрах хорошо так подзажила и уже ничем не грозила. Черные края плоти сошлись, черная же крысяя его кровь спеклась плотными заплатами.  Чешется, правда, как тварь! Он зашипел и едва удержал руку с занесёнными острыми чёрными когтями. Не чесать! – строго сказал он себе. Не чесать, ты меня понял? И сам себе кивнул – понял, чего может быть непонятного?

Расстегнул ремень, скинул сапоги, стянул штаны. И наконец, неторопливо, с наслаждением давая холоду воды пропитывать себя снизу вверх, по шажочку, принялся заходить в воду.

А чутье зверя его подвело! Не знал, не почувствовал он, что из воды, далеко от него, из центра чаши озера, за ним следят золотые глаза… пристально и плотоядно смеривают долгое, крепкое тело, увитое мышцами.

Он развязал волосы, своими же прядями завязанные в хвост на затылке и черный каскад растекся по плечам и рельефной груди.

Золотые глаза далеко в воде вспыхнули двумя звездами.

И когда черный хвост лакомого пришельца мелькнул тенью и исчез под водой, золотые звезды проводили его и заскользили к берегу.

Обогнув беспечного плавуна, в лунной дорожке показалось белое змеиное тело, длинной во всю эту дорожку. Плоская голова бесшумно разрезала воду, оставляя позади ночного купальщика. Тот отфыркиваясь, вынырнул, и поплыл к середине озера, а змей вдруг исчез и на берег вышла женщина. Она шмыгнула за дерево у кромки воды, мелькая мраморным телом и лунно-белыми волосами. Глянула оттуда – нет, еще не плывёт обратно красивый пришелец! И сняла с ветки белую, длинную рубашку. Поспешно натянула, бесшумно ругаясь, на себя, похлопала по груди и бёдрам, давая ткани пропитаться водой и облепить мокрое тело. Улыбнулась дурной, шалой улыбкой, волосы по лицу раскидала, прижалась к дереву лопатками и замерла, выжидая ночной хищницей.

Незнакомец, не таясь, вышел на берег, и принялся отжимать длинные, до поясницы, густые чёрные волосы. Слух и звериная чуйка совсем ему изменили. Он ничуть не беспокоился, что здесь не один.

Девица высунула из-за дерева хорошенькое личико и большими глазищами пожирала его широкую спину, узкие бедра, крепкие ягодицы, длинные ноги… Посреди золота широкие ее зрачки расплылись двумя болотцами, полными темных чувств.

Мужчина не спешил обернуться, словно давая ей вдоволь насмотреться. Он рассыпал по плечам волосы, оставляя их просохнуть, и наконец, развернулся к своим пожиткам в траве. Протянул руку и замер. Вскинул глаза и встретился взглядом с девушкой. Белая, как озерная мавка, красавица, стояла у дерева, вся облитая мокрой рубашкой до щиколоток, и глядела на него.

Его чёрным-чёрные глаза, полные мрака, без единого просвета, обежали все крутые изгибы стройного девичьего тела, задержались на тёмных ягодах сосков под мокрой тканью и вернулись к лицу. Она же так и впилась взглядом в низ его впалого тёмного живота.

Он проследил за её взглядом, усмехнулся и медленно поднял свои штаны. С прохладным ехидством глядя на девицц, натянул их, затем поднял и вдел ремень. Девица с