Веснадцать

Стефания Данилова

Поэзия.ru

Поэт Стефания Данилова родилась 16 августа 1994 года в Петербурге, и безоговорочно влюблена в этот город. Амбидекстр, вундеркинд, полиглот, создавшая в три года первое взрослое стихотворение. К двадцати годам выпущено шесть книг самиздатом, а книга, которую вы держите в руках – седьмая, наконец-то «всамделишная», «недетская». «Веснадцать» – это не точка, но запятая отсчета в современной русской литературе. На вопросы о том, откуда берутся стихи, сама автор отвечает так: «В чтении любых книг мы подсознательно ищем свою историю. Мне было недостаточно точек соприкосновения с моей несказкой, поэтому я создала свою вселенную, систему координат, где живут Надпропастьюворженщины, растёт Неудержимолость и происходит вечная Ночь от Понедельника. Я думала, это очень сильно моё, личное. Однако, придуманным мирам свойственно привлекать в свое пространство все большее и большее количество «сограждан», если степень волшебства истории высока.» Стефания окончила Академическую Гимназию СПбГУ, где уже при жизни ей посвящен целый стенд в музее; прошла высшие курсы литературного мастерства в СПБГУКИ и скоро станет дипломированным лингвистом в Политехническом университете. Она работает в книжной сети «Буквоед», ведет колонку о современной поэзии в культовом журнале «Пойнтер» и выступает с поэтическими чтениями, часто с известным композитором Петром Малаховским, каждый раз привлекая к своим стихам все больше и больше ценителей. Множество подписчиков на различных ресурсах, преданные читатели во всех городах России и многих других стран, престижные поэтические премии, мелодекламационные треки, видеоклипы, расходящиеся по Сети. И это – только начало. Настоящая, живая поэзия, как незаслуженно забытая женщина, триумфально возвращается. Этой женщине, как и самой Стефании, всегда веснадцать лет.

Стефания Данилова

Веснадцать

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

«Никогда не умела писать прозу…»

Никогда не умела писать прозу.

И поэтому так влечёт.

Сеют розы, а прорастает просо,

кто-то тычется мне в плечо:

– Напиши о каком-нибудь человеке,

только не о себе. Прошу.

Как моря впадают в чужие реки…

– Да-да-да. Окей. Хорошо.

А потом садишься и – точка к точке,

буква к букве, строка к строке –

как сережки – плотно – в ушные мочки,

хиромантией на руке –

снова пишутся пледы, ваниль и кеды,

что прочувствовано. Вжито.

И в бумагу, словно в щель турникета,

строчка падает, как жетон.

Строчка падает, распускаясь, словно

из-под снега первый цветок –

Я читаю её обозленно

в телефонный белый виток.

Это просто гербарий, правда,

даты, циферки, имена,

пересушенная приправа…

Слушай,

но не запоминай.

«Вдавлю до боли…»

Вдавлю до боли

кнопку «автореверс»

на плеере от модной фирмы «Жизнь».

Я памятью, как батареей, греюсь

и чьими-то далекими

«Держись».

Перемотаю годы,

намотаю

на собственную руку бечевой:

Там детство,

где мороженка не тает…

А больше и не скажешь

ничего.

Я выберу топ-10 незабудок

увядших, но запомнившихся мне

моментов, где Америку как будто

себе я открывала. И сине?й

казалось небо над моею рыжей,

любви еще не знавшей головой.

Вот номер раз.

А номер два – не дышит.

Ведь крысе не пристало быть живой,

моей любимой и декоративной,

спустя года. Но правила игры-с

я приняла. И мне теперь противны

все те, кто змеям скармливает

крыс.

Мой третий номер – зарубежный отдых:

с расчески кашу кушала в Керчи.

Об этом я не сочиняла оды,

но было экстремально,

хоть кричи.

Четвертый потерялся между станций

того санкт-петербургского метро,

чьим запахом хотелось бы остаться,

отдав за это горсть чужих миров.

А номер пять вначале был тройбаном

по алгебре, труба ее шатал.

Мне было, господа, по барабану,

что есть еще учительский

журнал.

Шестое чувство – первым поцелуем,

дурманящий и жгучий

красный мак.

Он догорел. И собрала золу я,

и выбросила в урну

для бумаг.

Седьмое было – люди, люди, люди.

Восьмое – уплыло волной Невы.

Девятым подала