Два писателя и две утопленные калоши

Вера Анатольевна Прокопчук

Эта история началась с того, что великий писатель – не простой, а великий! – утопил калошу в луже. Лужа помещалась в г. Томске, напротив ресторана «Славянский базар», в конце 19 века. Что делал в Томске великий писатель? Он возвращался с острова Сахалин в Москву, проездом через Томск; зашел отобедать в ресторан, и, по выходе из него, утопил калошу. И да, это исторический факт.

И здесь же, в Томске, а конкретно в томской гостинице, великого писателя посетил местный писатель – малоизвестный, но не лишенный таланта – который по совместительству служил в Томске помощником полицмейстера; зашел познакомиться и засвидетельствовать свое почтение… И это тоже исторический факт, кстати.

А о том, как эти два невинных случая, произошедших вдали от российских столиц, подсказали петербургскому сыщику Полежаеву ключ к разгадке таинственного дела об убийстве молодой дамы в петербургском кабаре «Золотой Арлекин», можно узнать, прочитав этот рассказ…

Вера Прокопчук

Два писателя и две утопленные калоши

«История – это гвоздь, на который я вешаю свою картину»

А.Дюма

Глава 1.

В первых числах апреля 1890 года от рождества Христова в сибирском городе Томске творился хаос – впрочем, как это всегда в девятнадцатом веке бывало по весне.

А именно: речушка Ушайка, протекающая через город, разлилась и топила Сенную слободу, почти подступая к ресторану «Славянский базар», что одинокой красной кирпичной башенкой торчал на берегу – аккурат в том месте, где вредная речушка впадала в Томь. Обыватели Сенной слободы, собравши в узелки нехитрый скарб, ютились на чердаках и крышах своих бревенчатых домишек – оттуда их снимали полицейские, подплывая на лодках. При этом, в той же Сенной слободе, несмотря на обилие воды, ухитрился приключиться еще и пожар. Как вы понимаете, в ситуации, требующей героического преодоления обстоятельств, непременно должен явиться миру герой – и он, разумеется, явился.

– Вот он! Сам Мараулов! – восторженно прошептал приличного вида старичок, и, снявши картуз, приготовился поклониться почтительнейше.

Его внучки, две симпатичные юные барышни, с любопытством созерцали означенного Мараулова. То был видный, бравый мужчина с аршинными черными усами, торчащими строго параллельно земной поверхности: правый ус – направо, левый ус – налево. Сверкая форменными пуговицами мундира, он любезно кивнул в ответ на почтительный поклон старичка и, ступая по скрипучим половицам деревянного тротуара, вошел в дверь полицейской управы города Томска.

– Орел! – старичок потряс пальцем в воздухе. – Видал его вчерась, как на пожар ехал. Повозка летит, а он в ней стоит, а за ним конные пожарные скачут, вроде как эскорт! Ну, прям патриций в Колизее, ни дать ни взять!

– Да уж, куда там, патриций, – хихикнули девушки.

– А патриций и есть: ни перед кем не гнется! – старичок поднял палец. – Кухтерина-миллионщика, и того не боится! Кухтерин-то раз кассиршу обидел в театре по пьяни, пощечин ей надавал – так Мараулов его, как босяка последнего, в участке продержал, а потом заставил кассирше той аж тыщу рублей заплатить, за обиду – каков?!

– Хм, – хором отвечали барышни, заинтересованно глядя в спину уходящего «патриция».

Глава 2.

Меж тем, в полицейской управе…

– Итак, пожар в Сенной Слободе потушен, – констатировал полицмейстер г. Томска, постукивая пальцем по стопке исписанной бумаги.

– Так точно, я же написал об этом служебный рапорт, – отвечал ему Мараулов.

Тут надо пояснить, что Павел Петрович Мараулов был по должности помощником полицмейстера. Потом он будет и полицмейстером, но это будет несколько позже. А пока….

– Я читал, – полицмейстер пытался выглядеть строгим, но не удержался и хихикнул. Смех душил его; взявши со стола канцелярский документ о потушении пожара, он прочел вслух с выражением:

– «Море огня бушевало, крики спасавших свое имущество, команды брандмейстеров – все это сливалось в один гул. По крышам, объятым пламенем в густом дыму , мелькали каски пожарных, языки огня и дыма охватывали работавших, от жары трещали головы, от едкого дыма резало глаза. Пожарные работ