«Разлилось между нами море…»

Разлилось между нами море,

остов разрушен очага,

посеяли мы сами горе,

по разные теперь брега.

Исторгли крик, прокляли душу,

навечно ставшие враги,

кричим лишь: «Я тебя порушу!

И вправлю я тебе мозги».

Мы тем приносим в мир страданье,

идя благому вопреки,

чему находим оправданье,

сжимая крепче кулаки.

Из раза в раз, никак иначе,

свой выше ставя интерес,

а после в обоюдном плаче

прощенье просим у небес.

«Опять и снова… Что такое?..»

Опять и снова… Что такое?

И сколько это повторять?

Творите пагубу. Дурное!

Вы продолжаете плутать.

Живите миром в наше время.

Зачем полезли на рожон?

Взвалили груз. По силе бремя?

Творите это испокон.

Но нет у вас уже свободы,

вы брошены на жернова.

Все ваши вольные народы

забыли истины слова.

Искали в ком вы гегемона?

Взирая в сторону равнин.

Вы – порождение дракона,

и он над вами властелин.

Забыли честь и славу предков,

когда-то разоривших Рим,

живя теперь среди объедков.

Вам это нравится самим?

Где вольный дух? И где решимость?

И был ли вашим Ришелье?

Вы только пестуете лживость

Вас растерзал бы д'Обинье.

Заходит солнце над горами,

так зримо близится закат.

Повисло страшное над вами.

И кто в том будет виноват?

Не стало Рима – вас не станет.

Разрушен будет предков дом.

Могущество навеки канет.

Подумайте сейчас о том…

«Не те пути мы выбираем…»

Не те пути мы выбираем,

идём дорогою не той,

на зло себе мы поступаем,

и жертвуем всегда собой.

Одно лишь помнится мгновенье,

когда вела дорога в рай,

но одолело всё сомненье,

в душе оставив птичий грай.

С поры той в памяти засело,

как бился в мраке серых туч,

стремление к мечте сгорело,

исчез последний света луч.

Всю жизнь построив из внушений,

в печали падаем без сил,

идя дорогой из лишений,

о чём никто нас не просил.

Мы сами в том повинны будем,

по доброй воле взаперти,

мы обязательно забудем,

и не найдём уже пути.

«Сидел правитель в корчах боли…»

Сидел правитель в корчах боли,

хватал руками он живот,

безумный стал помимо воли,

казнил он лекарей пятьсот.

Желал спасения, молился,

конец предвидя скорых дней,

он с волей неба не смирился,

во злобе вызвал сыновей.

«С востока жду к себе я магов,

а вы встречать идите их,

мне нужен их совет и загов», —

сказавши это, он затих.

Три сына старших возразили:

«На небе яркая звезда.

Без колдунов мы прежде жили,

не пустим магов мы сюда!»

Правитель, в ярости воззревши,

лишь указал на эшафот,

и слуги, головы их вдевши,

решили дело без хлопот.

Входили маги в город после,

сюда влекомые звездой,

царя так стали они возле,

спросили: «Что же, царь, с тобой?

Болит живот! То всем нам ясно.

По воле это божества.

Тут промедление опасно!

Потребны нам для колдовства

златой предмет, смола и масло, —

добавив тихо, чуть дыша, —

пока на небе не угасло…

кровь непростого малыша,

чьё рождество на свет редчайше.

Пусти к нему для ворожбы».

Взглянул на магов царь строжайше,

грозя погибелью судьбы.

…Шли дни, царь становился злее,

а магов словно вовсе нет,

живот болел ещё сильнее,

погас звезды той яркой свет.

Велел тогда искать младенцев,

всем резать горло и топить,

встречая с кровью возвращенцев,

её бросаясь жадно пить.

«О друг мой славный, сядь, откушай…»

О друг мой славный, сядь, откушай,

питья медвяного хлебни,

о славных днях страны послушай,

где славные бывали дни.

Хлебни питья, и дальше слушай,

рассказу моему внемли,

о друг мой славный, мёд откушай,

сколь славны люди той земли.

Ты слышишь, друг? Рассказ мой годен?

Иль не по нраву питиё?

Поверь, рассказ мой превосходен.

Он превосходит в мире всё!

И чем тебе рассказ не годен?

Послушай разве лишь сейчас.

Увидишь, сказ мой превосходен.

О людях он – рассказ про нас!

Про край из городов послушай,

про славных за морем людей,

питья медвяного откушай,

покой дай удали своей.

Хлебни питья