Жалоба влюблённой (поэма)

1

С холма, чьё чрево вторило мольбам

Протяжным эхом над глухой юдолью,

Мой дух невольно жалобам внимал,

К земле припав, я плакал поневоле,

Когда увидел деву тяжкой доли,

Она о камни била ожерелья,

И письма разрывала в исступленье.

2

Соломенным венком на голове

От солнца скорбь и слёзы укрывала,

Небесной красоты струился свет

И чистота сквозь тернии сияла —

Так неподвластно времени начало…

Но гнев небес на свет ложится тенью

И оставляет след грехопаденье.

3

К глазам бесцветным шёлковый платок

С орнаментом фамильным подносила,

Срывался слёз безудержный поток

На вензеля и, как с незримой силой,

Она всё время с кем-то говорила —

То к небесам взывала равнодушным,

То тихо плакала и изливала душу.

4

Порой, её пространный светлый взор

Решимость наполняла. Но в сражении

С невидимыми духами, в укор,

Тотчас претерпевала пораженье,

И в землю устремлялось глаз движенье.

Вновь безнадёжно плечи опускались,

Виденья здравомыслия чурались.

5

Прическу без убранства – узелок,

Привычным жестом ловко смастерила,

Солома разлеталась и вдоль щёк

Ей локоны нещадно теребила.

Пучок, что на макушку водрузила,

В укладке милой всё-таки держался

И на семи ветрах не распадался.

6

И бездну подношений роковых

Она бросала вниз, в поток гремящий,

Безделицы из сумок расписных:

Янтарь, кристаллы, жемчуг настоящий,

Алмазы слёз в обрыв воды бурлящей —

Слеза к слезе, как мытарю проценты,

Как богачу доходы с нищей ренты.

7

В безумстве письма яростно рвала,

Но иногда к глазам их подносила,

Внимательно читала, и тогда

Рыданья извергались с новой силой.

Клочки кидала в пропасть, как в могилу.

Было одно, написанное кровью,

Быть может, с клятвой – ветреной любовью…

8

Его разгладила и стала целовать,

Вмиг просветлела, стала лучезарной,

Но тут же стала грозно причитать:

«Чернила, как и ложь твоя, коварны!

Чернее кровь найдётся ли дегтярной?

Чернила прокляты и писарю под стать!

Лицом к лицу лица не увидать!»

9

Свидетель драмы, мирно пасший скот,

Былой повеса, ныне мудрый старец,

Кто ведал: горе горькое пройдёт,

Закончится и этой страсти танец,

Как утешитель и богов посланец,

Он выслушать девицу захотел:

Как так случилось, что осталась не у дел?

10

Он тотчас оказался рядом с ней.

Как тень летучей мыши, опустился,

Махнул плащом и сел среди камней,

С участием и тактом поклонился,

В почтенье и вниманье обратился,

Девичий одолев экстаз мученья,

Внимал он горю девы с умиленьем.

11

Она промолвила: «Почтеннейший отец,

Вы видите не то, что подобает,

Украл разбойник девичий венец,

С тех пор лишь горе делом заправляет.

Цветок мой не цветёт, а отцветает,

Цвела бы красотой я, как и прежде,

Коль не питала бы в любви надежды.

12

О горе мне, ведь подчинилась я

Завоевателю сердец и веролому!

Он от природы действовал, губя…

Сдалась ему на милость – не другому!

Любовь рвалась любить – к родному дому!

Он домом стал моим, в его признаньях

Обожествлялась я… Вот наказанье!

13

Каштановые локоны вились,

Порывы ветра нежно их ласкали

И губ касались! Миг сладчайший, длись!

Не знала я ни горя, ни печали…

Те кудри не одну очаровали.

Столь дивный образ обещал блаженство —

Кто сможет устоять пред совершенством?

14

На подбородке ласковый пушок —

Так Фениксом проклюнулась отвага,

Небритый бархат нежных алых щёк,

И чёрных глаз таинственная влага.

Такой смущённый, милый симпатяга,

Была дилемма, право, велика:

Как симпатичнее? С пушком? Иль без пушка?

15

Он был галантен, ласков и учтив,

А речь сплетала тонкие узоры,

Но ариозо мог сменить речитатив —

Напорист был и в спорах, и в раздорах.

Как майский ветер, затевал он ссоры.

Горячность молодости – знатная ливрея

Фальшивой гордости. Но я судить не смею…

16

Как безупречно двигался в седле!

Все говорили: «Ах, какой наездник!

Ах, экстерьер коня! Но всё ж, вдвойне

Прекрасен всадник! Конь – едва соперник!

Какие выездка! Пассаж и дефиле,

Пыл темперамента! Они во всём едины,

В великолепии своём неотразимы!»

17

«И всё ж седок определяет стать!» —

Ждать не пришлось всеобщего вердикта. —

«Хорош наездник, конь ему