Людолов. Мужи Великого князя

Андрей Александрович Ермолаев

Павел Мамонтов

Могуч и грозен Великий князь Киевский Владимир – всех сумел победить, даже гордая Византийская Империя склоняет голову перед ним. Могуч и уже стар – пора думать о будущем своей державы, да вот беда – детей у князя множество, от разных жен. И нельзя сказать что дружны они между собой… Тьма всегда чует кровь: сама по себе никогда не была пустой, злобная антиматерия в своей тысячелетней первозданной природе таит существ не подвластных человеческому разуму и пониманию, преследуя свои интересы, выжидая и выгадывая.

Сможет ли Лютобор, верный княжий слуга, Нелюдь, как его зовут в простонародье, защитить своего князя, которого любит как отца, не дать пролиться потокам крови, что готовы затопить страну? А кому если не ему и великим мужам земли Русской этим еще заниматься?

Андрей Ермолаев

Людолов. Мужи Великого князя

Клятый пролог.

Песий брех не умолкал в отдалении. По особым заливистым ноткам в лае легко выводилось, что псы лают не просто в азарте погони, а на кого-то конкретного, скорее всего – медведя. Свора гнала зверя в лес, или сам матерый уводил ее туда, в надежде там оторваться. Если это болотный медведь – им будут завидовать даже князья. Сейчас такой зверь – большая редкость. Самое интересное только начиналось! Но надо было спешить – косматая гора мышц и клыков только с виду была неуклюжей, но в случае нужды – медведь мог двигаться поразительно быстро, а убивать – еще быстрее.

«Как хорошо, как же хорошо размять старые кости» – так думал Волк, бывший дружинник-гридь из Новгорода, а ныне – гроза всего Степного порубежья, удалой атаман разбойников, именующий себя ни как иначе как боярин Вольг Ольбегович. Встречный ветер хлестал иссушенное лицо в шрамах этого немолодого, но еще крепкого мужчины, как и десять-двадцать-тридцать лет назад. Это напоминало молодость, и он радовался этой приятной схожести. Жизнь – в движении, кто не двигается – уже мертв. Он понукал лошадь – быстрее, быстрее, туда! Успеть первым! Атаман никогда не запрещал своим бить зверя без него. Наоборот – жестоко бранил или даже бил тех, кто, желая ему угодить, не стрелял, имея такую возможность, оставляя право первого выстрела ему. Нет, нет – так совсем не так интересно без соперничества в забаве! Соперничество – подстегивает! Оно заставляет кровь быстрее бежать в старых жилах, это держит в бодрости! И, видит Небо, даже если зверя порешил не он – атаман все равно получал удовольствие от того бешеного азарта, который он так любил и в повседневной жизни. Первый среди равных, как в старые добрые времена, заслуженный первый – за это и боготворила его ватага… А еще, конечно, за удачливость и щедрость. Не было такого наскока, чтоб ватага понесла больших потерь или вернулась с пустыми руками. Волк, как опытный вожак настоящей волчьей стаи – всегда знал, куда надо идти и где есть чем поживиться.

Сегодня охота обещала быть еще более горячей, чем обычно – этого зверя выслеживали давно, по наводке деревенских, у которых зверюка повадился таскать овец прямо из сараев.

Стремя в стремя с атаманом несся на мохнатой степной лошади, азартно сверкая узкими степными глазами Тимар, торк, и его личный телохранитель. Тимар мог на скаку со ста шагов попасть в летящую утку, и соперничать с ним в этом было сложно, но ведь медведь не утка – еще посмотрим кто кого! Поляк Чеслав с уже приготовленным арбалетом, видимо, тоже был такого же мнения. Рядом с ним на мохнатой же лошадке скакал гость атамана, сын печенежского хана, батыр Илдей. У хана – много сыновей и еще больше воинов, но, если договориться об общем хотя бы с этим сыном – пограничье и даже само княжество еще не так дрогнет от боевых криков его ватажников и степняков. Даже под рукой этого, не самого успешного сына Большого хана Талмата – порядка трех сотен всадников. Да с такой силой – даже не каждая дружина сможет справиться!

За раздумьями атаман не сразу заметил навязчивое, словно комариный писк, беспокойство и не сразу понял, что не так. В лесу было тихо. Виляющая звериная тропа расширялась. Впереди, под разлапистым кустом, сплошное месиво