Книга Юдифь / Book of Judith

Дон Нигро

Два актера (1 женская и 1 мужская роли). Монолог молодой женщины, и вполне современной, и Джудит, дочери Шекспира, и библейской Юдифь, в честь которой ее назвали, и… много еще кого. Изначально, правда, она считает себя Юдифью, и мужчине, который оказался с ней наедине в палатке в расчете на ночь любви, не позавидуешь.

Дон Нигро

Книга Юдифь / Book of Judith

Действующие лица:

ЮДИФЬ

УИЛЛ

Декорация:

Освещенная фонарем изнутри палатка в темном лесу.

(Свет падает на УИЛЛИ и ЮДИФЬ, которые сидят в палатке, поставленной посреди темного леса).

УИЛЛ. Так кто же ты?

ЮДИФЬ. Я была столькими людьми, что иногда, просыпаясь, не узнаю себя. Я всегда незнакомка.

УИЛЛ. А кто ты чаще всего?

ЮДИФЬ. Не знаю. Сегодня, думаю, возможно, Одри. Вроде бы помню, что я – Одри.

УИЛЛ. И кто такая Одри?

ЮДИФЬ. Простая деревенская девушка, может, не особо умная, которая время от времени предлагает свое тело в непристойной манере. Я держу коз и за мной ухаживают тезка драматурга и шут, которого я встретила в лесу, и я, разумеется, выбираю шута. В моем сне, я думаю, это сон, нас собрали вместе, молодых и старых, детей и всех, и повели в густой темный лес, вроде этого. И пока я иду, я думаю о Шекспире, скорбящем по умершему сыну и потерянных дочерях. На Яблоневом холме мужчина сказал мне, что однажды любил меня, а лошади богатых девушек грызли упавшие яблоки. Он был такой грустный и всегда смотрел на меня так, словно вспоминал прошлую жизнь. Мужчина, который думал, что любил меня.

УИЛЛ. Ты любила этого мужчину?

ЮДИФЬ. После спагетти, шагая в ночи, мы подошли к дереву с семью ветвями, я забралась на него, как ребенок, чтобы подумать. Древо жизни. Древо познания. Думаю, познать кого-то, действительно познать, все равно, что умирать от горя в душе, снова и снова, на веки вечные. Плод Древа познания – смерть. Это Адам, он грустит обо мне.

УИЛЛ. Но ты его любила?

ЮДИФЬ. Любовь – всего лишь безумие. Интересно, мне все это снится? Полагаю, такое возможно. Лес всегда в каком-то смысле сон. Мы все такие. А позже, когда я была голой, за исключением футболки, и на коленях стояла у костра, он спросил: «Если я напишу для тебя «Илиаду», ты поиграешь со мной, сняв рубашку?» Он цитировал безумного поэта, которого посадили в клетку. Теперь я в Ардене. Потому что дура. До рождения я была в лучшем месте. Если бы я могла жить в тепле и уюте, скажем, в норе хоббитов, я бы никогда оттуда не ушла. Просто сидела бы у огня и читала кошке.

УИЛЛ. Ты любила того мужчину?

ЮДИФЬ. Почему мужчины всегда хотят, чтобы я их любила? Может, есть какие-то духи, которыми я могу их отпугивать? Что-то из буйволиного помета. Я побывала в Стране чудес и Зазеркалье, и там совсем не так, как ты думаешь. Я выиграла конкурс красоты, отправилась в Голливуд и потеряла свою душу, на какое-то время. Но теперь меня зовут Одри, и я живу в лесу, где пишу стиши и развешиваю их по деревьям.

«Афродита в ночной рубашке,

Никогда не выглядела краше.

Не позволяй Венере

Твой гладить пенис.

Это к греху приведет».

Мне очень нравилось писать на стене у заправки «Мобил». Движущийся палец пишет. Так о чем мы говорили?

УИЛЛ. Ты пошла на прогулку с мужчиной и показала ему дерево, на которое залезала ребенком, потом поиграла с ним без футболки или в одной футболке, но ты его не любила.

ЮДИФЬ. Не мое это, любить случайно встреченных мужчин, которые думают, что любят меня. Кто их об этом просил? Единственный способ наверняка знать, что мужчина любил тебя – бросить его, вырвать душу, а потом он все равно будет сидеть и слушать тебя всю ночь, когда у тебя возникнет потребность говорить. Но весь процесс такой утомительный, что ты чувствуешь себя совершенно потерянной. Так трудно любить тех, кто этого заслуживает, и так легко – не тех, а разницу ты можешь понять слишком поздно. Дружба, по большей части, подделка, любовь по, большей части, глупость.