Миазмы. Трактат о сопротивлении материалов
Флавиус Арделян
МиазмыШедевры фэнтези
Все началось, когда Сарбан, священник города Альрауны, нашел на ступенях своей церкви обгорелого человека. Как незнакомец туда попал и что с ним произошло, никто не знал, так как никакого огня видно не было, но несчастный выжил, пусть и лишился речи. Сарбан приютил его как родного сына, а все вокруг постепенно стало меняться. Люди начали замечать тут и там мелькающих крысолюдей, прилично одетых и степенных, потом некоторым жителям стал являться по ночам зловещий человек с головой коня, а девушек-подростков из местных семей поразила сонная болезнь, от которой не проснуться, несмотря на все усилия лекарей. Город охватывает страх, границы между мирами истончаются, и вскоре настанет эпоха страшных чудес, где возможно все, а Люди и не’Люди смешаются в последней битве у Альрауны.
Флавиус Арделян
Миазмы
Трактат о сопротивлении материалов
Роман
Flavius Ardelean
Miasma. Tratat de rezisten?a materialelor
* * *
Публикуется с разрешения автора.
Copyright © Flavius Ardelean-Bachmann
© Наталия Осояну, перевод, 2024
© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
* * *
Посвящается Кати
Это как шум, который слышишь во сне. А сон – как всякий сон в закрытом пространстве, – он заразен. Приснилось одному – а потом глядь, а он уже половине заключенных снится. Но шумок, который кто-то слышал, это не сон, это самая что ни на есть реальность. Шум – он из другого порядка вещей. Вы меня понимаете? Кто-то, а потом все слышали шум во сне, но шум-то – он не из сна, он из реальности, он реален. Вы меня понимаете?
Роберто Боланьо, 2666[1 - Пер. М. Осиповой.]
Пролог
Утром, когда вся Альрауна – когда-то Мандрагора, а еще раньше Рэдэчини – еще спала под плотным снежным одеялом, отец Сарбан вынул из-под сутаны ключи от церкви Прими и, поднявшись по трем каменным ступеням, увидел обгоревшего человека: аморфную груду красной плоти и черных корок, чье телесное тепло поднималось к небесам, а стоны устремлялись к земле. Сарбан приблизился и попытался разглядеть лицо несчастного (мужчина? женщина? ребенок?), однако тот пострадал слишком сильно, его черты оплавились, голова превратилась в огромный кулак – сизый, местами обугленный, – и бескрайняя опаленная равнина лба тянулась к самому затылку. Кусочки ткани расплавились и прикипели к коже, словно живые, причиняющие боль одежды, и сквозь мазки, коими была написана гротескная картина, просачивались (как потаенный слой краски на всеми позабытом холсте) далекие, едва слышные стоны на выдохе.
Сарбан помчался к дому Крума, который был на другой стороне улицы, и заколотил в дверь. Время от времени он оборачивался и высматривал на ступенях церкви опаленную плоть, едва заметную среди вздымавшихся повсюду серовато-белых сугробов. Наверху зажегся свет, и миг спустя из-за двери высунул нос мальчишка.
– Лекаря сюда! – крикнул священник, но тут же решил не ждать ответа и, оттолкнув ребенка, устремился вверх по лестнице.
Поднявшись, стал стучать в дверь Хальбера Крума, а маленький ученик – видимо, сам еще толком не проснувшийся – впустую бормотал, дескать, хозяин спит вполглаза, надо бы потише, не то он проснется и…
– Это мне и нужно, малец! – рявкнул Сарбан и пнул дверь спальни, зовя лекаря по имени.
Вскоре ему открыли; Крум, все еще одурманенный сном, шагнул через порог, поправил колпак на лысине и спросил:
– Что стряслось, отче? Кто умер?
– Пока никто, мастер Крум, – сказал Сарбан, – но, если не поспешим, умрет.
Он схватил лекаря за руку и потащил сперва вниз по лестнице, потом через двор – тот и опомниться не успел, как очутился посреди улицы в ночной сорочке, спальном колпаке и домашних тапочках.
– Погоди, отче, дай хоть что-нибудь на себя накинуть, – вяло протестовал Хальбер Крум, но Сарбан не желал ничего слышать.
– Брось, нет нужды. Это прямо через дорогу.
– Через дорогу, ну да, конечно, – а как же снег?..
– А что снег? Он ведь просто вода.
– Вода-то вода, но…
Прежде чем Крум успел сказать что-нибудь еще, его втолкнули на церковный двор, где взгляд лекаря упал на обгорелого, и у
ЛитРес