Когда я узнаю об этом
Хьюго Борх
Расследования Андрея Дубровского #1
Андрей Дубровский – некогда успешный молодой человек, в одночасье теряет все и остается один. Неожиданно погибает его знакомая, причем после того, как он нашел ей работу. Неожиданно в ее смерти обвиняют его. На голову Дубровского обрушиваются новые несчастья, и тогда в его жизни появляется странный человек, который о нем многое знает, что-то скрывает, но сообщает Дубровскому как заработать деньги, чтобы рассчитаться с долгами. Возникает число «6», именно столько проектов он получит и сможет расследовать частным образом, причем за счет своего интеллекта, ведь Дубровский не сыщик. Но что принесут эти расследования: спасение или беду? Здесь замешана мистика. Кем является незнакомец, если он так осведомлен о будущем? Что он попросит взамен?
Хьюго Борх
Когда я узнаю об этом
Пролог
Семь глав.
Семь историй.
Семь откровений.
Семь лабиринтов.
Семь расследований.
Семь судеб в руках дьявола.
Семь неожиданных финалов.
Если дьявол не существует и, стало быть, создал его человек, то создал он его по своему образу и подобию.
Федор Достоевский
Глава 1. Пришла беда – отворяй ворота
1.
Попытка пошевелиться. Нет, бесполезно, неподвижен, как коряга. Ног и рук будто нет. Мозги забились в пустую коробку, которую взяли с помойки, и не очистили.
Жжение на коже плеч, спины, как от раскаленного железа. Ну, хоть жжение. Значит, чувствую.
Попытка открыть глаза, а там все мутно, как под водой. В глазах зеленый калейдоскоп, и он кружится как карусель, и эта карусель, мать ее, набирает обороты. Хотя, как может кружиться лес? И раз в своем дурацком положении задаюсь таким вопросом, – значит, критическое мышление заработало.
Голова как пустая консервная банка, крышка которой откупорена и выброшена. На что напялили эту банку, – на корягу, кочку, пень или подвернулось туловище давно сдохшего мамонта, где ей место?
Смотреть тяжело. Веки опускаются, будто залиты воском.
Дерево передо мной… Шевелится. Качается. Склоняется ко мне и рассматривает с внимательностью окулиста. Дерево превращается в старика. Старик рассматривает то, что я называю головой, заглядывает мне в глаза и кому-то говорит: «живой», а этот кто-то молчит. Губы слиплись, наверное «Моментом» смазали. На зубах скрипит песок. Старик стучит мне по зубам горлышком фляжки, – влага растекается по подбородку, шее, – потекла на грудь, ручейками. Человек задирает мне веки, как Вию. И вот я слышу «Кто это тебя так?» Хотя Хома Вию такой вопрос не задавал.
«Какое же сегодня число? По-моему, какое-то там июля…, какого-то года»
Путаница в голове. Вспыхивают эпизоды возни и суеты. Выходят люди, которые усердно месят меня, как тесто. Макают лицом в землю, а потом разобрав по одной ноге, волокут между деревьями. Крепкий замес. Да чего жаловаться, в печь же не поставили.
…Зелень приобретает очертания, мозг начинает усиленно работать, но не в ту сторону. В голову приходят декорации Большого театра, где разворачивается сцена из «Снегурочки» Римского-Корсакова. Леший ходит, ищет приключения на задницу, вот присел под деревом, и убедившись, что перед ним «чудо чудное», начинает с речитатива, дальше забудет свою роль и выдаст Мендельсона, например, «Песню венецианского гондольера».
…Долетают обрывки его фраз, явно обращенные ко мне, долетают, сизокрылые. Он вещает, что у меня голова покрыта спекшейся кровью, землей и травой, – еще бы, если ею пахали землю как сохой.
– Кочка болотная, – я сразу не побачил.
«Ну что тебе сказать, старче?»
Шевельнутся не мог, – теперь могу, но боль, еж твою за ногу. Старик сноровисто взялся отматывать меня от дерева. Выходит, был привязан.
Начинаю изучать себя, не торчит ли нож. Затошнило. Закружило. Заваливаюсь на бок. Но возвращается право контроля над телом. Во как!
Спаситель оттаскивает меня с места Голгофы, – показывает рукой в сторону своего дома, – он там, за перелеском.
«Жара. Июль» – как поется в песне, но надо идти. Думал, идти не смогу, да куда там, шагаю, как военнопленный. В кармане нащупываю мобильник, погасший и разбитый, – может заработает после зарядки.
Пересекаем