Мидасов дар

Евгений Борисович Глушаков

О молодых художниках, о жизни, о творчестве, о любви.

Евгений Борисович Глушаков

Мидасов дар

Роман в стихах

* * *

© Глушаков Е. Б., 2025

© Издательство «ФЛИНТА», 2025

* * *

Посвящается памяти мамы

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.

    Вторая заповедь

Первая глава

1

Могущество художника, поэта —

Проклятый дар. К чему ни прикоснусь,

Будь то осколок зимнего рассвета

Или цветок – уродливая грусть

Порабощает существо предмета.

С вертлявой канарейкою займусь,

Учу по нотам… А засвищет – грустно.

И стиснул пальцы зябкие – до хруста.

Уменье боги ниспослали мне:

Реальность побеждать воображеньем.

Увы, победа, лестная во сне,

Готова обернуться пораженьем;

Чреваты неуютным пробужденьем

Любые сны… Прекрасные – вдвойне.

Неровен час: проснувшись, обнищаем,

Лишившись драгоценных обещаний.

Обыкновенно наступает день,

Когда, устав от мутных сновидений,

Спешим стряхнуть мечтательную лень

И расширяем круг своих владений

Реальным миром, где любая тень

Роскошней, слаще полуночных бдений;

Всю чертовщину отметаем разом.

Довольно снов. Покончили с экстазом.

Уже не тщимся мир перевернуть.

И не скандалим. Ценим то, что близко.

Просторней разворачиваем грудь,

Освобождая прежний стих от риска,

Чтоб выдохнуть полнее и вдохнуть.

И смущены, что поступали низко,

Поскольку не однажды верность вдовью

Умели грубо распалить любовью.

Пришло прозренье. Сброшен капюшон

Благополучных, милых заблуждений.

Застукали с любовниками жён,

И сразу – перед пропастью сомнений.

Взываем к истине, но моралист – смешон.

Рога на стенке – атрибут семейный.

Все это знают. Мир без дураков.

По праздникам сметаем пыль с рогов.

Растрачен на бессмертие аванс.

Жизнь прожита случайно, вхолостую…

Вдруг ненароком разобидел вас?

Ещё опасней девственность святую

Хоть пальчиком задеть… На этот раз

Я о вещах серьёзных повествую

И – про любовь! Ну а теперь по плану

От болтовни – перехожу к роману.

2

Героя моего зовут Андрей.

Его с рожденья пеленали в ситец.

В деревне рос. Остался верен ей.

Теперь он – деревенский живописец.

ИЗО ведёт сугубо для детей;

Они ещё в постель изволят пи?сать,

А он их учит красками писать.

Привадил к дому. Недовольна мать.

И то сказать, его уроки странны:

Рассядется по лавкам детвора,

Галдят, макают кисточки в стаканы

И в краску… Клякса – облако, гора!

Малюют сны, неведомые страны…

Урок? Навряд ли… Шутки, смех, игра!

Бывало, упрекну его при встрече.

Молчит, чудак… Оправдываться нечем?

А помнится, завидовал ему

В студенческую пору, в институте:

Его мужицкой смётке и уму,

Напористо стремящемуся сути,

Упрямству… Но особенно тому,

Как он писал – торжественно до жути:

По-бычьи упирался в пол ногами,

Как будто камень громоздил на камень.

А Муза – и легка, и своенравна:

Безумного надеждой усмирит,

Внушит тихоне громовержца право,

Романтика в корявый ввергнет быт,

Над скромником, глядишь, сияет слава,

А гений всеобъемлющий забыт…

Кто понимает, что за баба – Муза,

Не вздорит – ищет брачного союза.

Мне помириться с Музой удалось.

Капризная? Пришлось приноровиться.

Она шептала: «Стань самоубийцей!»

А я кивал, умно скрывая злость.

Она меня вела – и вкривь, и вкось,

То оттолкнёт, то нежно подольстится…

И, лицемерно разыграв ханжу,

С дурашливою Музою дружу.

Андрюха и в искусстве был упорным.

Натягивая нос профессорам,

Подчас казался чистоплюем нам,

И даже проявлял зазнайство, гонор,

Нередко спорил, надрываясь горлом,

Придирчив – до наивности – к словам…

Для Музы человек такой – обуза,

Но от него не уходила Муза.

3

Учась пониже курсом, чем Андрей,

Я подражать