Белый танец, или Русское танго?

Михаил Константинович Попов

Современная проза (Четыре Четверти)

Неожиданное в хорошо известном, новое в почти забытом старом ? такова суть прозы Михаила Константиновича Попова, уроженца Русского Севера. Книга «Белый танец, или Русское танго?» выходит в новой издательской серии «Современная проза». Она не велика по объёму, однако в ней прихотливо уместились времена и пространства целого ряда земных эпох, и потому читателя ждёт череда удивительных открытий. Характеры каждого из героев книги выписаны автором с любовью и так талантливо, что появляется ощущение, будто ты давно был с ними знаком.

Михаил Попов

Белый танец, или Русское танго?

© Попов М. К., 2024

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2024

Смирительная рубаха, или Свет озаряющий

Повесть

Пролог

В приёмном покое, стены которого были вымазаны грязно-голубой краской, находились фельдшер Ломанов, человек с узким измождённым лицом, и медбрат Гурий, здоровенный детина, который, вопросительно глядя на старшего, что-то комкал в руках. А напротив них сидел на скамейке человек, облачённый в серую долгополую хламиду, напоминавшую наматрасник, из боковых отверстий которого торчали белые руки.

Всё это доктор Выжлецов, совершающий обход, увидел разом. Но внимание остановил на незнакомце. Тот при появлении доктора поднял голову. Не откинулся на спинку скамейки, а именно поднял голову. И доктор догадался, что откинуться ему мешает горб, который топорщится за спиной, как заплечный ранец.

– Прикажете надеть? – медбрат-амбал уже обращался к доктору, развернув смирительную рубаху, рукава которой касались пола. В больничке буйных не было, и медбрат изнывал от безделья, не находя, куда приложить своё неукротимое здоровье.

Доктор искоса посмотрел на него и нахмурил брови:

– А почему его к нам? Кто доставил? Он что?.. – доктор свёл кулаки.

– Никак нет, – поспешно ответил фельдшер, в прошлом армейский ветеринар. – Наряд доставил. Сказали, что рыдал.

– Как рыдал? – недоуменно переспросил доктор, поправляя очки.

– Горько и отчаянно, – почти как трагик Мочалов взмахнул руками фельдшер.

Доктор изумлённо посмотрел на фельдшера:

– А что, рыдать нынче запрещено? – спросил он, понижая голос, и тут же взвился: – А может, у него беда. Горе какое…

Он снова перевёл взгляд на незнакомца. Лицо чистое, спокойное, но под глазами тени, а в уголках губ залегла безысходная печаль.

Фельдшер на восклицание доктора пожал плечами, отчего лицо его стало ещё уже.

– А чего он требует? – уточнил доктор. – О чём просит? – смягчил тон.

– Чернил и бумаги, – отозвался фельдшер.

– И что? Почему не даёте, коли уже поставили на довольствие? – кивнул доктор на журнал, лежащий на столе, где была свежая запись.

– Так ведь… – косясь на пациента, тихо произнёс фельдшер: – А вдруг… выпьет, – лицо его перекосилось, словно он сам хватил из чернильного пузырька. – А пером глаза себе выколет…

Доктор уже внимательно пригляделся к фельдшеру.

– С кем поведёшься… – пробурчал он и уже громче добавил: – Дайте, что требует, что просит, – и, уже выходя из приёмного покоя, добавил: – Да поместите его в башенку. Там одиноко и больше света…

Упомянутую башенку повелел надстроить предыдущий врач – бывший флотский лекарь, где он устроил себе кабинет. Но доктор Выжлецов, выпускник Московского университета, не пожелал возвышаться даже таким образом и занял помещение, где всегда располагались врачи – на первом этаже этого одноэтажного кирпичного зданьица. Так, считал он, было правильно и справедливо.

Записки по памяти

1

Конь о четырёх ногах, и тот спотыкается. А уж в лесу и подавно. Что сбило его с шага? Шишка ли еловая пала на узкую лесную дорогу, горностай ли перебежал. Но только конь мотнул головой, прянул в сторону, зацепился копытом за выступ елового корня, растерянно всхрапнул и… захромал.

Что было делать? Ты спрыгнул с седла. Передал повод сестре. Велел поезжать. Да вослед добавил, чтобы послали за коновалом. Сестра поехала, ведя в поводу захромавшую лошадь, то и дело оборачиваясь. Последний раз махнула рукой перед поворотом, меж ветвей ещё раз мелькнула её голубая