А ты ощущаешь вкус?

Элла Жежела

Алиса и её сестра Марина умерли и находятся в загробном мире.

Они ждут наказания за грехи или поощрения за благие дела, но ничего не происходит. Ожидание утомляет.

Как-то Алиса встречает на том свете своего бывшего мужа. Это меняет её мировосприятие…

Элла Жежела

А ты ощущаешь вкус?

Едва открыв глаза, я подумала, что нужно хотя бы сегодня послушать классическую музыку. Прямо с утра. Чтобы начать пропитываться добром. Не то станет слишком поздно. Или я себя обманываю и уже упустила возможность стать лучше?

Из соседнего окна зазвучала «Лунная соната» Бетховена. По моему телу по телу пробежали мурашки. Всегда было тяжело слушать классическую музыку. Душа ликует, что есть в мире нечто большее, чем я сама.

Музыка пронзила душу. Начинаешь верить в нечто прекрасное, в справедливость, в любовь. Я не хотела этого – зачем тешить себя надеждами? Лелеять веру в то, чего нет…

Я поскорее вышла в коридорчик, чтобы не оставаться в одиночестве, терзаемая классикой.

Моя сестра Маринка, как всегда, горела и постанывала.

– Что у нас опять? – зевнула я. Уже догадывалась, но любой диалог снимает напряжение, вызванное ожиданием своей участи.

– Помнишь Лильку?

– Кого?

– Ну, Лильку, которая училась на два класса младше меня?

– Конечно, нет.

Моя сестрица Марина ревностно следила не только за судьбами бывших одноклассников, но и, кажется, всей школы: кто родил, развелся, заболел. «Потому что нет своей жизни» – предположат многие. И будут правы. Тут образовался замкнутый круг: нет своей жизни – занята чужой – оттого и нет собственной. Уже и не будет.

– Эта Лиля была гулящей девкой из моей школы. Ни одного парня не пропускала. Училась отвратно. Представь, недавно вышла замуж! За богатого. На отдых –то на Мальдивы, то в Доминикану. Муж осыпает ее цветами и драгоценностями.

– А, всё, вспомнила её. Ты же три ночи не спала из-за такой вящей несправедливости и рыдала.

Меня всегда удручало, что у сестры совершенно не было целей в жизни, кроме как выйти замуж. Ни хобби, ни интересов.

– Да! – подтвердила сестра. – Эта Лиля была такой распущенной! Аборт в 16 лет делала. И вот нашелся ей муж. Хороший. А мне такой человек не встретился! Я же мужчин не знала, скромницей была, ждала любви! Не хотела  абы с кем, но мне Провидение не послало жениха. Где справедливость? Умерла девственницей, а Лилька эта, значит… Я ей так тогда позавидовала! Аж внутри загоралась! Бог накажет меня за эти чувства! – всхлипнула Марина, даже не пытаясь потушить свою руку.

Опять та же песня. Сестрица моя, как и при жизни, постоянно занимается самобичеванием, выискивая в своей недолгой биографии все новые «грехи» (в кавычках из-за того, что вина ее во многом преувеличена, как мне думается).

Вчера Марина вспоминала, как обещала уйти в монастырь, если не выйдет замуж до 25 лет, но не выполнила данный зарок. Она рыдала, а волосы ее полыхали. Картина была больше забавной, чем страшной. Ужаснулась я только в первый раз, когда на Маринке вдруг загорелось платье средь бела дня.

Мне тогда было многое непривычно…

Не каждый день умираешь, узнавая ТАЙНУ, разгадка которой щекотала всю жизнь. Не каждый день оказывается, что тайны нет. Все после смерти примерно так же. Та же квартира. Улицы. Только безлюдные. Пищи нет. И что-то на теле непременно загорается, когда тебе становится стыдно или неприятно.