Снежные птички и другие
Сергей Крускоп
Рассказы, вошедшие в этот сборник, были написаны в разное время и немного в разных жанрах, так что объединяет их, главным образом, фэнтезийная составляющая и авторство. Первые три – соверншенно самостоятельные, то есть не входят ни в какие циклы и не связаны сюжетно с другими произведениями. Последние три формально относятся к тому же миру, где происходит действие "Дыхания дракона" и "Ночи дракона" (если кто-то еще помнит такие произведения – они увидели свет в конце нулевых годов). Если кто-то и правда помнит, то заметит и некоторых героев, общих с теми романами. Если нет, то и это не проблема: рассказы все равно самодтаточные и не требуют какого-либо знания предыстории.
Сергей Крускоп
Снежные птички и другие
Рассказы, вошедшие в этот сборник, были написаны в разное время и немного в разных жанрах, так что объединяет их, главным образом, фэнтезийная составляющая и авторство. Первые три – соверншенно самостоятельные, то есть не входят ни в какие циклы и не связаны сюжетно с другими произведениями. Последние три формально относятся к тому же миру, где происходит действие "Дыхания дракона" и "Ночи дракона" (если кто-то еще помнит такие произведения – они увидели свет в конце нулевых годов). Если кто-то и правда помнит, то заметит и некоторых героев, общих с теми романами. Если нет, то и это не проблема: рассказы все равно самодтаточные и не требуют какого-либо знания предыстории.
Коса на камень
Было уже поздно (или, быть может, наоборот, еще рано – на всякое явление и событие, как правило, существует не менее двух точек зрения), когда Гаспар Иванович проснулся. Точнее, очнулся от того тяжкого забытья, что в последнее время заменяло ему сон. Очнулся, сел, и какое-то время сидел, бессмысленно глядя на плотно задернутые шторы и гадая, какое время суток за ними кроется. Затем медленно спустил ноги на пол, сунул худые ступни в поношенные шлепанцы из меха никому неизвестного животного и, кряхтя, поковылял к шторам.
За шторами крылось давно немытое окно, а по другую сторону испещренного разводами грязи стекла ползла грозящая просыпаться мелкой моросью хмарь, успешно делающая неотличимым раннее утро от позднего вечера.
Гаспар Иванович постоял, сутулясь, перед окном и решил, что все-таки скорее еще рано, чем уже поздно. А это хорошо, ибо, как гласит народная мудрость, кто рано встает, тому может перепасть что-нибудь полезное.
Возле своего привычного ложа Гаспар Иванович остановился и некоторое время его разглядывал, словно впервые увидел. Затем, неопределенно хмыкнув, пробормотал:
– Ребячество все это!
И закрыл ложе широким покрывалом.
Давно можно было уже раскошелиться и купить нормальную кровать. Хоть бы даже и под балдахином. Ну или раскладной диван – это куда как современнее. Но любое существо, видимо, наполовину состоит из застарелых привычек и ненужных традиций, вместе успешо потивостоящих голосу разума. Гаспар Иванович даже хехекнул негромко, представив себе балдахин. Нет уж, привычка – вторая натура, и не в таком возрасте эти самые привычки менять. Тем более что есть куда более актуальные проблемы.
На кухне было как-то пустынно и одиноко. Даже домовые паучки, соткавшие свои тенета в дальнем углу между посудным шкафчиком и стеной, не оживляли унылого колера стен и откровенно старой мебели. Гаспар Иванович неосознанно благоволил домовым паукам, никогда не бил их, в отличие от тараканов, тапком из меха неизвестного животного и по возможности старался не разрушать их паутину, хоть это и не всегда получалось. Например, когда одно из членистоногих задумало поселиться на ручке холодильника. Тут уж разрушения были неизбежны, поскольку Гаспар Иванович именно в холодильник и полез. Долго рылся там, шурша какими-то свертками или упаковками, затем, вероятно, махнул на цель поисков рукой, взял с дверцы четыре сырых яйца и, захлопнув холодильник, вылил их содержимое в большую «супную» чашку. Он сидел на табурете, задумчиво перебалтывал белки и желтки чайной ложкой и посматривал на пауков. Пауки, попрятавшись в укромные уголки своих владений, в ответ настороженно поглядывали на Гаспара