Правды не существует, как в общем смысле не существует истории. Человек склонен перепридумывать воспоминания, простодушно лгать в свидетельствах, а история состоит из воспоминаний, свидетельств, событий. Но даже и последние не имеют объективной реальности, поскольку отражаются в глазах очевидцев, каждый из которых всего лишь человек.

Правда человеческой судьбы – в ее хрупкости.

Трагизм человеческой доли – в бесконечных и бесплодных попытках эту хрупкость преодолеть.

А раз истории не существует, то не может быть и конца истории.

Всегда прихожу на встречу

Эта книга – роман о романе. Она делится на два повествования: историю женщины, написавшей роман; и историю мужчины, прожившего свою историю 500 лет назад. И в той, и в другой больше вопросов, чем ответов. Так из двух совершенно не синфазных историй складывается одна, порой на удивление гармоничная.

Женщина выходит вперед, и это her-story, ее, вернее, моя история.

Зачем писать исторический роман?

Зачем писать именно исторический роман, пусть даже он – авантюрно-исторический? Почему писатели рассказывают чужие жизни, тем самым рассказывая через них свою? Время влечет, как дорога, как путь, как средство проникнуть за ту грань, откуда не возвращался никто.

Время – дверь, в которую можно войти.

Но не всегда можно выйти.

Ушедшие оставили сотни ключей, тысячи свидетельств. Правда, большей частью это артефакты исчезнувшего мира мертвых: руины домов, поврежденные украшения, остатки тканей, извлеченные из склепа. Но ничто не привлекает столь сильно, как ощущение, что они в той же степени живые, как мертвые. Смерть отталкивает, завораживает, ужасает, но за ней проступает жизнь. И вот именно за этим телесным теплом назад в прошлое идут такие, как я, демиурги, в тексте воскрешающие былые имена и лица.

Не осталось портрета, есть стопка писем и три условно подлинных автографа, есть руины стен и изменившийся ландшафт мест действия сюжета, есть фамильный герб, гербовая печать и эмблема семьи. Много это или мало, чтобы создать человека и влюбиться в него? Есть послужной список: заговорщик, государственный изменник, придворный, политический агент трех королей, любовник королевы, приграничный рейдер. Что из этого правда?

На самом деле они такие же, как и мы, в основе своей. Многое определяется условиями жизни, многое поменялось: медицина и мода, положение женщины в обществе и взгляды на секс, вера и религия. Но базово эти люди состоят из того же самого мяса, и кровь их так же солона, и солоны слезы. Их шутки бывают столь же грубы, как наши, и они жертвуют собой во имя долга и семьи, как и мы сегодня. Они одинаково с нами лгут в письмах и любят своих детей – так же, как мы.

В Хейлсе, родовом гнезде фамилии Хепберн, есть привидения, это отмечено в специальном культурологическом отчете Historic Scotland, – больше того, с духами места можно договориться.

У меня нет ощущения, что Патрик Хепберн, третий граф Босуэлл, мертв.

Скорее, напротив.

Они среди нас, они и есть мы.

Живая история – еще одно средство победить смерть.

Кроме любви, конечно, кроме любви.

Любое побуждение годится для того, чтобы написать исторический роман, перечислю свои: любопытство; психотерапия; потребность спорить; потребность воскрешать; жадность до лишней жизни; гимнастика ума; обаяние времени/персонажа; развлечение, наконец.

Проще всего с последним пунктом – про развлечение понимают все. Начнем же с первого – любопытство. Если вы одарены им не в меру, то станете докапываться до корней вещей и событий, что бы ни случилось, – так произошло и со мной. Я люблю знать, как все устроено, я люблю говорить об этом. «Как приятно знать, что ты что-то узнал!» – восхищался господин Журден, поддерживаю его целиком и полностью. Кроме того, возможность говорить обуславливает и возможность выговориться, то, за чем люди ходят к психотерапевту. Я же для этой цели использую персонажей, могущих звучать на разные голоса, но всегда поющих с авторского. Потребность спорить объясняется просто – именно за этим люди пишут фанфики, рассказать, как оно было с любимым героем на самом деле. Моя база для фанфика – история человечеств