Предисловие

Внутри актуальных в наше время христианских теологических концепций находят место отдельные заблуждения, происходящие от игнорирования Апокалипсиса или ошибочных его толкований (хиллегоризм, трибуляционизм, диспенсационализм и др.). В этой книге, через призму Откровения Иоанна Богослова, исследован ряд аспектов вероучений, которые прямо или опосредованно затрагивают вопрос спасения.

Отправной точкой для идеи написания этой книги стало интервью профессора Московской духовной академии Алексея Осипова, где он озвучил некоторые аргументы в пользу апокатастасиса – представления о безусловном всеобщем спасении.

В развитие этой темы, помимо мнения Осипова, также критическому анализу подвергнуты взгляды на спасение, высказанные святым Григорием Нисским и современным богословом Дэвидом Бентли Хартом.

Следует отметить, эта книга не ограничивается одной лишь фиксацией на апокатастасисе, хотя о нем будет довольно сказано в надлежащем месте. Задача настоящего исследования гораздо шире: рассмотреть с апокалипсического ракурса христианскую сотериологию – учение о спасении.

Изображение на обложке – остров Патмос, Монастырь св. Иоанна Богослова (фото автора).

Часть 1. Начала спасения

Первородный грех

Понятие «спасение» неразрывно связано с такими определениями как «грех» и «смерть». Это логично, ведь если требуется спасение, то должна быть причина – от чего спасать.

Поворотным моментом в истории человечества стало грехопадение Адама и Евы. Первые люди обитали в Эдемском саду в состоянии невинного блаженства. Однако в один из дней, поддавшись искушению от Диавола, нарушили запрет Господа и вкусили от Древа познания добра и зла (Быт 3:1—7). Описанное событие в богословии получило название первородного греха, поскольку он стал первым грехом человека.

Грех – это нарушение Божией заповеди. Соблюдение принципа справедливости требует, чтобы совершивший проступок был наказан. Первые люди, по совершении греха, были изгнаны из Эдемского сада и лишились бессмертия (Быт 3:8—24).

Согрешение Адама и Евы привело к изменению природы людей.

Св. Иоанн Дамаскин: «Естественные и беспорочные страсти вошли в человеческую жизнь вследствие осуждения из-за преступления, как, например, голод, жажда, утомление, слеза, тление, уклонение от смерти, боязнь, предсмертная мука, что по природе присуще всем людям» (Точное изложение православной веры, 20).

Апостол Павел: «Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим 5:12).

Последствия греха отразились не только на человеке, но и на всем окружающем мире:

«Потому что тварь [все сотворенное Богом] покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим 8:20—21).

Из этого становится понятно, почему в конце дней вместе со спасением людей происходит и преображение мира:

«И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет» (Откр 21:1).

Существенную роль в совращении человека сыграл Сатана, укрывшийся под образом змия (Быт 3).

Художники обычно изображают змея-искусителя в виде большого удава, устроившегося в ветвях яблони. На самом деле слово «змей» (ивр. nahash, hanachash) имеет более широкое значение в смысле «пресмыкающийся». Действительно ли в этом тексте речь идет об удаве или ином представителе подотряда змей? По-видимому, нет.

Во всяком случае, пророк Исаия упоминает «левиафана, змея прямо бегущего» (Ис 27:1).

А в Откровении Иоанна Богослова этот момент разъясняется так:

«…Великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною…» (Откр 12:9; ср. Откр 20:2).

Дракон – это попросту ящер или, если угодно, динозавр. Кого-то может смутить, что этот древний ящер оказался говорящим (Быт 3:1, 4—5). При обычных обстоятельствах таких способностей от динозавра, да и от змеи, ожидать было бы бессмысленно. Но в обстоятельствах сверхъестественных это возможно. Например, в Библии приводится история с Валаамовой ослицей, которая заговорила по Божьему произволению