Мария

Жизнь у Марии все ближе и ближе к закату,

Пламенеющей неотвратимости отдан поклон;

На сердце саднят не прижившиеся заплаты,

Их усталые швы пропускают нездешний покой.

Дернину Голгофы ерошат июни, апрели.

А когда годовая цикличность идет к январю,

Ей в дремах мерещатся дивно блестящие ели

В каком-то, без бед и руин, колокольном краю.

Мария не знает изысков премудрости книжной,

Ни арфы, ни орфики ей не дарили мотив;

Символ такой простоты на душе ее выжжен,

В которую все возвращается, хаос убив.

Картины прошедшего выцвели или сместились

В упрятанный от понимания, сумрачный дол.

Ее материнство, возможно, ей только приснилось,

Но сон этот всю поднебесную явь превзошёл.

Мария давно полюбила в наглядности бреши:

Туда уронил неприродный заветный хамсин

Следы, что оставил по водам и звездам ушедший,

На земле никому ко двору не пришедшийся сын.

Истина

Истина, не являясь предметом суждений,

анализов, интуиции, догадок иль веры,

порой шлет из Абсолюта блик, идущий вразрез

со всем мирозданием и оставляющий на нем

живительные лунки и незаживающие раны.

Она Бог знает что.

Истина бесчеловечно ласкает душу,

временами обжигает несусветно замутненный

черепной мозг поистине умопомрачительно.

Бог знает зачем.

Истину питает неисповедимая Искра Божья,

исповедуемая в обессмерченных ею сферах

Бог знает где.

Светочи мира сего, намертво вросшие в почву,

со всеми их культами и культурами служат

Бог знает кому.

Истину невозможно вымолить или заслужить,

к ней не ведут никакие дороги и тревоги;

она, безадресная, всходит неуловимым квантом

своей безмерности в лакунах пространства

и, что-то затронув, уходит в обнимку с Ничто

Бог знает куда.

Истина, попадая пальцем из неба,

негласно выбирает для себя

Бог знает кого.

Сад

Покинутый сад. Добиблейский психоз,

инертности лепет.

Ветерок, отклоняющий векторы грёз,

исчадья лелеет.

Цветной артефакт, пережиток селекций,

у замшелой тропы.

Ржа гложет на стеле молитвы столбец и

вероломства столпы.

Заскорузлые сучья пронзают дремоту

голубых паутин.

Незаметный Никто поджидает кого-то,

но веками – один.

Для него золотистой рваниной зенит

одел панораму,

потому что под солнцем Никто не забыт;

а прочие – в яму.

Маргиналы

По дорогам, опасным, неторным,

по распутицам, язвам земли,

приминая то блики, то дёрны,

смутно зная, на что пошли,

бредут маргиналы, над каждым —

шелест участи; явно у всех

взяли фазы духовной жажды

над кармическим голодом верх.

Ароматы чужих квинтэссенций

норовят замусолить чутьё;

блажь ничтожная эпикурейцев

тут и там выплывает чуть что.

То на первостепенном подъеме,

то не в той одиозной степи

вдруг ломается вектор от дома

до безадресной цели. Сцепив

отступникам прямолинейность,

как всегда, Указующий Перст

обведет вкруг себя злободневность.

А известия стонут: «Бог весть…»

Маргиналы грустны, молчаливы;

с несказанной тенденцией суть

их врожденные мозга извивы

чуть смогла под себя подвернуть.

Ординарно иль альтернативно,

ничего не найдется для них;

естество поставляет картины,

где курсирует гибельный штрих.

Но вселяется в глубях под кожей

неестественной благости жуть

и, взявшись за сердце, поможет

прах Земли со ступней отряхнуть.

Безымянна искомая цель;

их скелет не останется цел,

дуги мозга всё больше недужны.

Появляется радужный зонд —

для конверсий пробить горизонт,

кой (дай боже) в ответ не удушит…

Агностическое

Меж теорий бессменный связной —

соблазнительный морок

шепчет искусственному интеллекту

древнейшую муть.

В Windows-окнах, ликуя, хмелеют

периметры створок,

если круг квадратуры оконной

зовет их прильнуть.

Экран синей гибели, на умозренье

новаторская катаракта,

дьявол в деталях радара,

блудный лазер и фейки его

хотели бы через столетья

прийти на подмогу Сократу,

чтоб он не антично, а в ногу

с прогрессом не знал ничего.

«По Фрейду, влечется к беспутству Земля…»

По Фрейду, влечется к беспутству Земля,

Но Копернику верность хранит колея.

Без остановок у шар