Лютики тоже плачут

Жанна Ди

Старушки у подъезда на лавочке – картина многим знакомая. Сколько ж они всего знают, сколько всего видят. Но иногда…

Жанна Ди

Лютики тоже плачут

– О, глянь, пошла, пошла, кренделя как выписывает!

– И чего все ходит? Мужика шоль нашла тут себе какого?

– Точно! Пока жена штаны в офисе протирает, муженька ее уже эта оторва приходует.

– Бедная Светка, может, предупредить?

– А чего это сразу Светка?

– Ну а кто? Машка? Сдался кому ее обрюзгший Коля.

Две старушки на лавочке у подъезда многим картина знакомая. Чаще всего все жители их знают, все с ними здороваются, а старушки кости каждому перемывают, советы непрошеные раздают. По-доброму, конечно же. И от скуки.

Обычно у этого трехэтажного двухподъездного дома на лавочке несли службу две подруги – соседки по лестничной клетке, но некоторое время баб Валя дежурила одна, баб Соня уехала в гости к внучке. Вернулась старушка через две недели: похорошевшая, посвежевшая. Муж внучки на курорт, в санаторий путевку достал, в благодарность за воспитание внучки, ну и здоровье поправить – на будущее, чтобы помочь с малышом, которого они ждали.

– А не позарился ли он на квартирку твою? Завещание еще не подписала случайно? – сразу же высказалась баб Валя.

– Ой, Валюш, ну о чем ты. У него там квартир этих, к чему им халупа моя? Он от чистого сердца.

– Ага, знаем, знаем мы таких. Но дом чужаков не допустит!

– Глянь, опять эта профурсетка пошла.

– Чего это профурсетка? Нормальная баба. Работящая.

Баб Соня сдвинула брови, чуть склонилась, чтобы в лицо подруге внимательнее посмотреть.

– И чего эт мы ее защищаем?

– Здрасьте, баб Валь, баб Сонь, – спор подруг прервала новая жиличка с третьего этажа.

– Ты посмотри на нее, вежливая какая, а все одно понаехавшая! – фыркнула баб Валя и заговорила напевно, еле шевеля губами: – Все мы про вас знаем, все! Думы свои тайные думаете дюже громко, по трубам-венам дома помыслы ваши нечестивые растекаются, и гнилью обратно к вам же и возвращаются!

– Валюш, ты чего ето странным голосом заговорила? Не захворала?

Баб Валя взглядом жиличку проводила и, как только дверь подъезда закрылась, выдохнула – подруге ничего объяснять не стала, помолчала и ушла домой.

Это был первый случай странного поведения старушки, и повторился он несколько раз – как завернет что-то эдакое, а после глазенками лупает, сама удивляется, что за слова непонятные изрекла.

Стала баб Соня ее избегать. Мало ли, заразу какую подхватила баб Валя, еще передастся. По воздуху. А на кой она ей нужна? У баб Сони еще делов до Парижа, и с правнуком собиралась понянчиться, все ж опыт воспитателя детского сада огромный. Переедет из этой халупы в хоромы, хоть и душою прикипела к обшарпанным стенам и сквознякам.

Но когда живешь на одной лестничной клетки, встреча все равно неизбежна. Вышли как-то раз старушки из квартир одновременно: подышать свежим воздухом, и заметили в почтовых ящиках конверт. Достали, бегло прочитали и охнули – это оказалось оповещение о расселении.

Давно про это слухи ходили, дом их аварийным все признать собирались, но старушки не верили, что это случится на их веку. А вон поди. Официальное уведомление прислали.

Сели старушки на лавочку, молча там посидели. На окна родные посмотрели, на палисадничек.

– Грустно, но я соглашусь. Чего нам тут делать? Давно съехать пора, – первой высказалась баб Соня.

– Как же ты можешь?

– А что? Даже если ты права, и муж внучки за халупой моей охотится, пусть. Отдам. Без крова они меня не оставят!

– Думаешь, он нас отпустит? – вздохнула баб Валя.

Баб Соня с недоумением на подругу глянула, а та не сводила глаз с дома.

– Мы ж тут почти всю жизнь… душами его своими питали, мыслями. Мы ж родная кровиночка для него. Это ж как у матери ребеночка отобрать. Как же он…

Опять полились странные речи, баб Соня чуть отодвинулась.

– Валь, может, тебе таблеток каких надо?

Но подруга будто бы не услышала, глаза платочком промокнула. Баб Соня перекрестилась и поднялась, промямлила, что гречка кончилась, а в магазине акцию обещали и поковыляла к себе, за кошельком, но уже у крыльца вздрогнула от прилетевших сло