Опадает пион,

    Будто белый разбился

    Фарфор – в тишине[1 - Перевод Анны Семиды.].

    Ямагути Сэйсон

Импринтинг

Я говорю: «Киото»[2 - Раньше Киото назывался Хэйаном, что в переводе с японского значит мир и согласие.], и десятки образов встают перед глазами. Важный сарариман[3 - Искажённое английское salaryman – человек на зарплате.] в строгом деловом костюме на велосипеде, женщина в юката[4 - Летний вариант кимоно.], прячущаяся от летнего солнца под зонтиком, первоклашка – белый верх, тёмный низ – с огромным кожаным ранцем, на котором, как на маме-опоссуме, висят несколько мешочков поменьше. Сочная киноварь ворот синтоистских святилищ. Игривые драконы на сводах буддистских храмов. Многоголосие светофоров, каждый из которых выводит собственную мелодию. Камеры хранения главного вокзала Киото, чьи секции имеют не только свой номер, но и свой цветок. Преследовавший меня повсюду рыбный запах нори[5 - Измельчённые и спрессованные в тонкие листы морские водоросли. Часто подаются как приправа к японской лапше удон.]. Тёплая нежность соевой пенки юба[6 - Как вы уже, наверное, заметили, все японские термины выделены курсивом. Используйте их в поисковых запросах к Google, чтобы узнать о Японии ещё больше.]. Холодное моти[7 - Пирожное, готовящееся из клейкого риса мотигомэ.] с клубникой.

Я знаю, что тем, кто никогда не был в Японии, трудно всё это представить, но давайте попробуем. Начнём с простого – с городских улиц. Улицы Киото стерильно чисты и утопают в зелени. У тех, кто может позволить себе лишний дзё земли[8 - Японская мера площади, около 1,65 м

.], – небольшой садик, у домов попроще – пара горшков с цветами. Дома приземистые, в основном двухэтажные, часть первого этажа дома занимает парковка для автомобиля. Но она настолько маленькая, что нос машины часто торчит снаружи. Обитые деревом стены зданий выглядят совершенно новыми. Даже камни, обросшие за десятилетия мхом, кажутся поставленными здесь только вчера, настолько они свежи.

Большинство улиц города узкие, велосипедистам приходится прижиматься к стене, чтобы пропустить встречный автомобиль. Здесь тихо, как в деревне. Кажется, что представить более мирное место трудно. Но достаточно посмотреть наверх, и сразу же беды и несчастья напомнят о себе. На столбах, извиваясь и переплетаясь друг с другом, висят десятки проводов: телефонных, электрических, оптоволоконных. Вынесенные наружу коммуникации – превентивная мера, призванная ускорить ликвидацию последствий частых землетрясений и тайфунов.

Дома не смотрят на улицу, здесь нет занавесок и котов на подоконниках. Всё, что ты видишь, это глухие стены и закрытые жалюзи. На дверях обереги и защитные заклинания с красными печатями местного храма. Отвернувшись ото всех, дома берегут свои жемчужины – внутренние дворики.

Так и со всем японским. Сколько бы ты ни увидел и ни понял, всегда есть «внутренний дворик», скрытый от глаз постороннего. Всегда есть шанс ошибиться. Но я всё же рискну рассказать о Киото, о его храмах и святилищах, о бамбуковых рощах и горе Инари, о печалях и радостях его жителей.

Гость и хозяин

Был холодный зимний вечер, XIII век. Утопая в глубоком снегу, шёл в Камакуру уставший монах. Увидев человеческое жильё, он попросился на ночлег. Хозяин не хотел пускать гостя, мол, сами едва сводим концы с концами, но, поддавшись на уговоры жены, всё же пригласил гостя в дом. Дрова быстро кончились, и, чтобы согреть странника, хозяин вырвал из горшков и бросил в огонь три драгоценных дерева хатиноки (японское искусство бонсая): сосну, сливу и вишню. Так классическая пьеса японского театра Но «Хатиноки»[9 - Автор этой пьесы неизвестен, но по косвенным признакам её приписывают «японскому Шекспиру» Дзэами Мотокиё (ок. 1363 – ок. 1443).] показывает образцовое гостеприимство. Во второй части пьесы оказывается, что гость – это и не монах вовсе, а переодевшийся регент малолетнего сёгуна[10 - Действие пьесы происходит в эпоху регентства. Регенты, принадлежавшие к роду Ходзё, управляли страной от имени малолетних сёгунов. Периодически свергая совершеннолетних правителей и присягая их младшим родственникам, род Х