Мостя
Надежда Храмушина
Утром он осторожно поднялся по лестнице в комнату. Было уже светло, и первое что он увидел, это календарь, висящий между двух окон. И год – 1921. Этого не может быть! Он стоял и смотрел на цифры. Где он был сто двадцать лет? Значит, больше нет тех, кого он любил, и кто его помнил. Да, желтоглазый предупреждал, что он всегда будет один. Он снова спустился в подвал и пролежал там почти пять лет. Он думал, что он умрёт. Но ничего не случилось, он не умер. Четвёртая книга из цикла «Магия Уральского леса».
Надежда Храмушина
Мостя
Глава 1. Васильки
Мы шли по болоту уже второй час. В кроссовках у меня хлюпала вода, ноги соскальзывали с кочек, где-то рядом дымились торфяники и едкий дым пропитал меня, как губку. Виктор Иванович, который шёл первым, снова повернулся ко мне и радостным голосом, в пятый раз уже, постарался меня подбодрить:
– Всё, почти уже пришли! Зато срезали. Километра на два меньше тут идти.
– Да-да! – Кивала я ему, а про себя добавляла: « Ага, срезали! Конечно, зачем нам было идти по сухой и ровной дороге, когда мы можем прыгать по кочкам, как лягушки!»
Виктор Иванович – отец приятеля моего брата Ильи. Он уже лет пятнадцать на пенсии, в городе у него квартира, а здесь, возле поселка Ильмовка, у него остался дом, старый, ещё родительский, да ещё и с домовым. Собственно, поэтому я и оказалась здесь, вместе с ним, в восемь утра в свой выходной день. Нас обещали встретить с электрички на железнодорожной станции, и довезти до места, но водитель проспал, или что он там ещё мог делать в шесть утра.
Мы, наконец-то, вышли на сухое место, прошли по светлому березовому лесочку, который готовился к самой красивой своей поре – к золотой осени. За ним сразу начиналась небольшая деревня с красивым названием Васильки, раскинувшаяся по обеим сторонам неспешной узкой речки Каменка, почти невидимой в густых кустах ивы.
– Вот моя деревня! – Раскинул руки Виктор Иванович – Красота?
Я согласилась с ним. Нашему взору, действительно, открылась очень живописная картина в жёлто-золотистых осенних тонах. Мне нравятся все деревни, которые я только видела, все без исключения, даже брошенные. Что-то трогает русское сердце при виде деревенского пейзажа. Сразу хочется остаться здесь навсегда.
– Скучаете? – Спросила я.
– Ты бы знала, как мне не хотелось уезжать отсюда! – Он вздохнул – Не поверишь, проснусь ночью, а перед глазами леревня моя стоит, именно такая, вот с этой самой точки я её и вижу. И сердце заноет от тоски, лежу, уснуть не могу, ворочаюсь. Бабка моя проснётся, тоже переживает, так и лежим, вздыхаем. Вот ведь, не отпускает она нас.
Спустившись с небольшого пригорка, мы вышли на ту самую грунтовую дорогу, по какой и должны были прийти со станции. В деревне Васильки всего две улицы – одна на левой стороне Каменки, а другая на правой. Их так и называют «Левобережная» и «Правобережная».
– А зимой у нас тут одна улица остаётся. – Виктор Иванович подобрал с дороги здоровенный гвоздь и положил его себе в рюкзак – Каменка застынет, занесёт её снегом, вот тебе и проспект широкий. Как в городе. Половина жителей, а это десять человек, у нас зимуют в городе. У кого свои квартиры, кто к детям уезжает. Остальные здесь. Раньше-то в Васильках дворов тридцать было. Мы до прошлого года тоже здесь зимовали. Да дочка взбунтовалась. Нет у вас тут ни врача, ни аптеки, говорит, вы старые уже, что случится, что мне делать, вертолёта у меня нет. И сын её поддержал. Уговорили нас. У нас были кое-какие сбережения, мы купили в городе однокомнатную квартиру. Переехали. Решили, что зимой будем в городе жить, а лето в Васильках. Но в первую же зиму жена у меня сразу заболела, сначала в больнице лежала, потом дома, сейчас на улицу почти не выходит, вот мы этим летом сюда и не приехали. Так, наездом, я раз в месяц приеду, проверю, и обратно в город. Огород не посадили, всё травой поросло, просто сердце кровью обливается. Но это полбеды. А главное – Мостя здесь остался.
Мы подошли к небольшому бревенчатому дому на два окошка, перед которым росли огромные кусты сирени. Ворота были прикрыты без замка, и поэтому, когда Виктор