Исаев-Штирлиц. Книга 3. Нежность

Юлиан Семенович Семенов

Исаев-Штирлиц #3Советский детектив (ИДДК)

1928 год. После миссии в Китае и Японии советский разведчик Максим Максимович Исаев готовится к заброске в Германию, где набирают силу национал-социалисты Гитлера. Он постоянно вспоминает мимолетные мгновения рядом со своей любимой. Новое задание, кажется, делает его ближе к Родине. Но впереди – напряженная борьба с фашизмом и еще двадцать лет разлуки.

Юлиан Семенов

Исаев-Штирлиц. Книга 3. Нежность

Посвящается народному артисту РСФСР Вячеславу Тихонову

© Семенов Юлиан (наследники)

© ИДДК

Содержание цикла "Советский детектив":

Исаев-Штирлиц. Книга 1. Бриллианты для диктатуры пролетариата

Исаев-Штирлиц. Книга 2. Пароль не нужен

Исаев-Штирлиц. Книга 3. Нежность

Исаев-Штирлиц. Книга 4. Испанский вариант

Исаев-Штирлиц. Книга 5. Альтернатива

Исаев-Штирлиц. Книга 6. Третья карта

Исаев-Штирлиц. Книга 7. Майор Вихрь

Исаев-Штирлиц. Книга 8. Семнадцать мгновений весны

Исаев-Штирлиц. Книга 9. Приказано выжить

* * *

«Господи, зачем же она так несется?! Булыжник-то старый, положен плохо, нога подвернется», – испуганно думал Исаев, глядя на Сашеньку, которая бежала вдоль перрона Казанского вокзала. Он даже зажмурился, потому что представил себе, как она упадет, и это будет ужасно – нет ничего более оскорбительного, когда на улице падает красивая молодая женщина.

«Не надо бы ей так бежать, – снова подумал он, – все равно ведь я дома».

Так же испуганно бежала Роза по темной кантонской улице, а за нею гнались двое, а потом один из них бросил бутылку и угодил ей в шею, и она упала на асфальт, и Максим Максимович почувствовал, как у нее захолодела кожа на ладонях, – сначала кожа холодеет, потом немеет, а после, когда прихлынет кровь, рукам делается нестерпимо жарко.

– Сейчас! – крикнул Исаев Сашеньке. – Погоди ты, стой! Не беги так! Ты стой, Сашенька!

* * *

– Вам нужна девка. Хорошая девка. Вы каких любите? Худых или рубенсовских?

– Я в психотерапию не играю, доктор. Я не болен. Я все время хочу спать, но когда ложусь – сна не получается, устал. И девки не помогают.

– Убеждены?

– Убежден.

– Значит, не нашли пару. Вас что-то в них раздражало. Девка обязана быть гармоничной – тогда вы устанете: от гармонии устают больше всего… Понаблюдайте за собой в музее: после третьего зала вам нестерпимо хочется спать, но чтобы не казаться нуворишем, вы пялите глаза на картины и подолгу читаете имена художников на металлических дощечках, чтобы хоть как-то спастись от зевоты. Разве нет?

– Я живопись люблю…

– Это как же вас понять? Вы – исключение? Вы не зеваете в музее?

– Не зеваю.

– Сие анормально. Все люди хотят спать в музеях. А вы еще говорите: «не псих». Все – в той или иной мере – клинические психи, только некоторые умеют притворяться.

«Надо продержаться еще неделю, – подумал Исаев, – через неделю я сяду на пароход и там сразу же усну, и кончится этот ужас. Только бы он дал мне сейчас что-нибудь посильней – иначе я сорвусь, ей-богу, сорвусь…»

– В английской аптеке мне сказали, что появился «препарат сна» – гарантия от бессонницы.

– Вы еще верите гарантиям? – доктор хохотнул и, приподняв веко левого глаза, перегарно задышал в лицо Исаеву. – Вниз глядите. На меня. Влево. А теперь направо.

* * *

…В Москве и пахнет-то иначе, липами пахнет цветущими, – понял Исаев. – Осенью тоже пахнет цветущими липами, если только выйти ранним утром из перелеска, когда поле кажется парчовым пологом, закрывающим небо, и рисовать это надо жестко и однозначно, никак не украшая и не стараясь сделать красивей… Но отчего же на вокзале пахнет липами? Наверное, потому здесь пахнет цветущими липами, что дождь недавно прошел, и перрон черный, скользкий, набухший весенней влагой, – на таком перроне не стыдно упасть; по нему покатишься, как в детстве по декабрьской ледяной горке, и не будет в этом никакой беззащитности, и унижения никакого не будет, только все же лучше б Сашеньке не падать, и она, видно, поняла это: вон, смотрит на меня; идет все медленнее, и паровоз отфыркивается все медленней, и можно уж прыгать на перрон, хотя нет, не надо тороп