Оценщик. Защитник феи

Григорий Константинович Шаргородский

Оценщик #5

Хорошо было Золушке – фея у нее деятельная и заботливая… Мне же досталась одновременно несмышленая, как дите малое, и могущественная настолько, что никакого сладу с ней нет. А сладить нужно, потому что именно мне предстоит как-то защищать эту непредсказуемую особу и от последствий ее собственного неуемного любопытства, и от фееловов. А еще от эльфов, которые почему-то на дух не переносят фей. Как оказалось, ушастые любят их исключительно в виде пыльцы, которую используют как изысканную приправу. В общем, ситуация аховая. Но когда в волшебной Женеве было иначе? Так что все у нас как обычно, и скучать точно не придется.

Григорий Шаргородский

Оценщик. Защитник феи

Пролог

У хуманов, живущих в славянском квартале, есть поговорка: «На вкус и цвет товарища нет». Порой они зачем-то поминают еще и фломастеры. Но фор Якоб не особо заморачивался странностями человеческого мышления. Главное смысл – каждый в этой вселенной находит собственный кайф, и навязывать другим личное понимание счастья не нужно. К примеру, Якоб обожал вот это состояние невесомости – когда толща воды охватывает тебя со всех сторон и заботливо баюкает. Он не помнил свои чувства в бытность головастиком, но был уверен, что и тогда ощущал нечто похожее. На сушу, в отличие от других гоблинов, Якоб выбираться не любил, именно поэтому избрал для себя стезю смотрителя русалок.

Гоблины, если не особо активно двигаться, способны находиться под водой до часа – особые органы позволяли накапливать кислород в достаточном количестве. Но все равно всплывать приходится, и качаться на поверхности, словно комок перегнивших водорослей, не очень-то и приятно. Впрочем, именно сейчас подобная необходимость не доставляла Якобу особого дискомфорта. Полностью безветренная ночь развернула над женевским озером темный полог неба, украшенный тоненькими иголками звезд. Обстановка практически ничем не отличалась от подсвеченных флуоресцентными водорослями глубин, так что в этот раз молодой смотритель задержался на поверхности чуть дольше обычного. Может, и задремал бы прямо здесь, но вдруг встрепенулся, ощутив, как в мироздании что-то изменилось. Что-то едва заметное, но запредельно важное.

Всплеснув хвостом как большая рыба, которая если и появлялась в этой части женевского озера, то тут же шла на корм старшим русалкам, гоблин погрузился под воду и стремительной торпедой понесся туда, откуда пришел сигнал перерождения. Он спешил, перенапрягая мышцы и выжигая запасы накопленного кислорода, но это не имело ни малейшего значения. Потому что именно сейчас происходило, возможно, самое значимое событие в его гоблинской жизни. Если опоздает и, не приведи бездна, его нерасторопность обернется бедой – лучше уж самому вскрыть себе брюхо рядом со стаей молодых и совсем уж безмозглых, а оттого необычайно агрессивных русалок.

И все-таки он опоздал, но не критично – кокон, в котором раньше на дне женевского озера покоилась бывшая русалка, уже выпустил из себя высшую фею. К счастью, Якоб уловил остаточный след устремившейся к поверхности новоперерожденной и тут же понесся за ней. Двигаясь по едва ощутимому следу, гоблин сумел догнать беглянку лишь у слияния вытекавшей из озера Роны с несущей горную муть Арвой. Фея, утратившая в коконе рыбий хвост, сейчас плыла так, как это делают хуманы. Получалось хуже, чем раньше, но сродство с водной стихией пока не отпускало, и она не спешила покидать речной поток. Впрочем, это ненадолго – скоро высшая фея выберется на берег и окончательно станет сухопутной.

Бывшая русалка подплыла к облагороженному участку речного берега. Хуманы хоть и опасались погружаться в населенные юными русалками воды, но, как и все нормальные разумные, любили смотреть на водную гладь. Вот и оборудовали для себя такие безопасные смотровые площадки. Похоже, фею что-то связывало с этим местом. Она, немного неуклюже используя вновь разделившиеся ноги, буквально выползла на берег. Но с каждым движением все больше осваивалась, и когда робко пошла к домам, застывшим на набережной, никто не смог бы назвать ее походку нелеп