1963 год

Пришло к концу вновь наше лето —

Пора забот заморских птиц:

Птенцов – крикливое наследство —

Растить для дальнего пути.

Им улетать в чужие страны, —

Не всем по силам перелёт,

И, может быть, уже обратно

Судьба кого-то не вернёт.

Тот мир, далёкий не холодный,

Их на полгода приютит,

Но всё же он как зверь голодный

Им там ошибок  не простит.

Не оттого ль, готовясь, птицы

Весенних песен не поют,

И от зарницы до зарницы

Всё тренируют рать свою?

Злым ветром в небе рвутся тучи,

Дождём шипит их слёзный плач,

Гася последний лета лучик,

Лишая света и тепла.

И я, идя за ним по следу,

С другого берега реки

Какой-то девочке как лету

Машу прощально в две руки.

3 сентября

Опять вдруг взволновали

Меня воспоминанья те,

К которым сердце звали

Мечты рождённые в мечте.

Я час той встречи вспомнил:

Летела по аллее ты.

Мчась за тобой, вскипев любовью,

На клумбе рвал тебе цветы.

Твои глаза смеясь смотрели

С победной искрой на меня…

Они призывно так горели,

И загорелся ими я.

Всё это длилось лишь мгновенье.

Как метеор исчезла ты…

Из тех цветов я сделал веник,

Тот веник стал мне золотым.

Мне завуч высказала в школе

Всё, что сказать хотела  мне,

И обвинила в страшной шкоде.

Её я слушал, обомлев.

С тех пор акации аллеи

Сажаю вместо хризантем…

А веник что? Он всё алеет,

А я всё жду тебя затем,

Чтобы вернуть тебе глазами

Огонь зажжённый в них тобой,

И чтоб мне завуч не сказала:

«На клумбах не растёт любовь!»

4 сентября

Выздоровленья день в тумане…

Когда ж отсюда выйду я?

Но знаю точно: жизнь обманет

Не раз, не два ещё меня.

Я так хотел любви и счастья

И чудо-девочку всё ждал.

И вот с такою повстречался,

Но вдруг нагрянула беда.

Не думал я, что мне придётся

Не видеть долго её глаз.

Хотя я верю: час вернётся,

И жизнь пойдёт моя на лад.

Я вместо встреч лежу в больнице,

Глаза уставив в потолок.

Но мысль моя быстрее птицы

Летит к любимой в уголок.

Амур-хитрец играет с нами,

Стрелой любви пронзает он,

Оплёл как паутиной снами,

И нам не выбраться из снов.

Прильнул к её я изголовью,

В глаза закрытые смотрю,

И переполненный любовью

Дрожу от страха и горю.

Быть может снится ей тот парень,

Что рвал цветы в осенний день,

Чтоб подарить их ей на память,

Сойдя с ума от  встречи с ней.

А на щеках её румянец

Играет светится сквозь сон,

Движенья губ призывно манят,

И к ним зовёт их сладкий стон.

Он тихо с губ её слетает

И бьёт под сердце как стрела.

Оно от страха замирает,

Как кролик в лапах у орла.

Спугнуть я сон её не смею,

Боюсь надежду потерять…

Но что во сне творится  с нею?

Никто не смеет укорять…

Амур паршивец выпускает

Стрелу мне в сердце так, шутя.

Но сквозь него, – оно – не камень —

Пронзает девочку – дитя.

Холодный лёд разлук растаял,

Жжёт губы первый поцелуй…

И стрел Амура уже стая

Тетивой гнёт любовный лук.

Вдруг её дрогнули ресницы,

Глаза сверкнули, сон вспугнув.

И мысль моя быстрее птицы

Взвилась, умчавшись в тишину.

9 сентября. Больница.

С печальным криком пролетают

В высоком небе журавли.

Так каждый год, собравшись  в стаю,

Они летят на край Земли.

Тепло и солнце ожидает

Их там в отличие от здесь.

Так почему ж они рыдают

И день и ночь, и ночь и день?

Так каждый год в веках веками

Жгутом разлук сплелись века.

И их курлыканье, как камень

Свистит у самого виска.

Что в этом крике журавлином,

Не оставляющим следов

В небесной глади над равниной

В вечернем блеске золотом?

– «Как что? – старик, смахнув рукою

Слезу дрожащую в глазах,

Скрипучим голосом с тоскою

Под их курлыканье сказал, —

Ведь это птицы расставанья,

Они летят искать весну.

А здесь на зиму оставаясь,

Им суждено навек уснуть».

Но птицам не до речи старца.

У них тяжёлый дальний путь.

На нём такое может статься,

И уж назад не повернуть.

И как же ты, дедуля старый,

Не разгадал под их: «Кур-лы»,

Что все хотят в чужие страны —

И даже гордые орлы.

Там за го