ПОЕЗД НОЯ

И строился Дом…

Нас трое.

Два лодыря и один работяга.

Уточняю сразу: работяга не я, – мой сын. Четырехлетний Олежа. Сам я – летчик без крыльев, преждевременный пенсионер. Поэтому сижу теперь за компьютером и изо дня в день, из недели в неделю осваиваю грохочущие стратегии. На прошлой неделе это была «Dune-2000», теперь – пятая версия «Цивилизации». Вместо «спайса» добываю золото, вместо гигантских червей уничтожаю вражеских юнитов. Поначалу пробовал летать на симуляторах, даже джойстиком обзавелся, но бросил. Как ни крути, а компьютер не самолет, и экран никогда не заменит неба. Так что, сцепив зубы, маюсь стратегиями – привыкаю.

Жена Катя тоже не теряет даром времени. В паузах между проверками тетрадей присаживается с сотовым на диван – роняет кирпичи «Тетриса», мучит неутомимого «Удава». И только Олежа старательно трудится: подобно сказочному джинну строит и разрушает дворцы из кубиков, с пластмассовой двустволкой охотится на мебельных жуков, из бумаги вырезает часы, ложки и другую полезную утварь. А еще он рисует деньги с портретами зверей, готовит из толченого мела лекарства, сшивает книги из газетных листов и бдительно следит за перемещением стрелок на больших часах. Римских цифр он не знает, но местоположение определяет довольно точно.

– Время-то уже «хэ», а мы не кушали! – истошно кричит он. – Я же вспомнил: я кушать хочу! – И тут же растерянно добавляет: – Сейчас обкакаюсь…

– На горшок! – хором вопим мы, но от экранов не отрываемся. Коварный вождь Бисмарк в компьютерной игре без предупреждения обрушивает танковую лавину на мои города, а Катин удав настолько разросся, что отвлечься даже на секунду супруга не в состоянии.

Олежа поочередно глядит на нас и, не дожидаясь помощи, спускает штаны и семенит к горшку. Катин удав благополучно избегает столкновения со стеной, а я вовремя успеваю перебросить на правый фланг отряд кавалерии с пушками. Танки Бисмарка встречают яростное сопротивление, вспыхивают один за другим, но продолжают ползти дальше. Игра явно подличает, не соблюдая своих же правил. Моя артиллерия тает на глазах, король в отчаянии грызет ногти.

– Покакал! – радостно извещает Олежа. Я вздрагиваю и нажимаю не ту клавишу, и еще один конник бодро скачет прямо под гусеницы. Голос у сына зычный, с таким голосом запросто можно командовать полками. Даже в четыре с небольшим года. Стоит добавить, что слышимость в нашей панельной пятиэтажке превосходная, – сосредоточившись, можно уловить, как икает за стеной трехклассник Витька, а уж нашему горлопану, без сомнения, внимает вся улица.

– Эй! Кто со мной-то пойдет? – негодующе вопрошает Олежа.

– Папа пойдет! – быстро говорит Катя.

– Мама! – парирую я.

– Я в прошлый раз ходила.

– Ну, мама! Ты же ведь мама… – голосит Олежа и решительно встает. Глядя вниз, озаряется улыбкой. – Большая, хорошенькая!

Если «хорошенькая», значит, ароматы грядут соответствующие. Я проявляю героизм и срываюсь с места. На бегу одной рукой подхватываю горшок, другой – сына. Воду, конечно, снова отключили – на этот раз холодную. Но навыки имеются, и с попой сына, как и с горшком, я управляюсь в два счета. Нельзя терять ни минуты, орды Бисмарка уже под Москвой. Один решительный бросок, и игре конец…

– Ах! – вскрикивает в комнате супруга. Ее удав с размаху бьется о стену и рассыпается в щебечущий прах. Возвращаясь к компьютеру, я поскальзываюсь на луже, стукаюсь коленом и роняю горшок. Позади довольно хохочет Олежа. С юмором у него, к сожалению, все в порядке…

***

Сын рисует на листе ватмана. Ватман, конечно, стянул у меня, но это уж я сам виноват, проморгал. Опять же любопытно, чего ради четырехлетние отроки совершают подобные правонарушения. Взрослые, скажем, воруют цветы для любимых, угоняют машины, многие даже во власть идут, чтобы потрафить своим половинкам. Иными причинами такой самоотверженности не объяснить. Но это все комплексы зрелых, и, сидя за компьютером, я искоса поглядываю в сторону сына. Он же любуется собственным художеством и искренне умиляется:

– Вон какая красивенькая получилась! Мамочка моя! – и тут же целует лист. Это уже слишком! Я ревниво поднимаю