Нотация к Армагеддону

Игорь Евгеньевич Боковой

Порою кажется, что некоторые события предопределены. Как бы ни складывались обстоятельства, что бы ни делалось вопреки – всё тщетно, в конце концов случается то, что должно. Что это? Судьба или, быть может, что-то совсем другое? Некая сторонняя сила, что подсказывает человеку «нужные» мысли и подталкивает его в «нужном» направлении? Может, воля и свобода – всего лишь слова, и люди лишь пешки в чьей-то большой игре?

Игорь Боковой

Нотация к Армагеддону

Пролог

Подсказка

В принципе, если подумать, Морган не мог назвать себя неудачником, а судьбу несправедливой или излишне к нему предвзятой.

Он всегда (ну, почти) занимался делом, бывшим ему, как минимум не противным, а иногда, как, к примеру сейчас, и того больше – близким по духу. Он, так сказать, по большей части всегда следовал зову сердца. Судите сами: в юности, когда его привлекали морские просторы – ушёл в море. Между прочим, дослужился (без всякой протекции) от юнги до первого помощника капитана!

Наскучило море? Ну что ж: и такое бывает. Ушёл, хоть и многие отговаривали.

Выучился ювелирному делу. Тоже, кстати, был на хорошем счету. Пока не стали подводить глаза. Жаль, конечно, но ничего не попишешь, пришлось оставить и этот род деятельности.

Другой бы расклеился, сник, но не таков был Морган Роберсон! Черта с два вы дождётесь от него уныния! И он стал… писателем! Неожиданно? Ну, уж извините!

Заработок, конечно, не бог весть какой, ну уж какой есть, главное – на жизнь хватает. А нужно ли человеку большего?

Единственное, что в его теперешнем положении никак не радовало, так это полная зависимость от Музы, по обыкновению своему, являющейся или уходящей, когда ей это самой вздумается. Его, привыкшего всегда и во всём полагаться только на себя, этот момент совсем не радовал. Не трудно догадаться, что и редакторов такие оправдания, конечно же, тоже не устраивали.

Оплата, что называется, была сдельной. Есть рассказ – держите вексель, нет – приходите, когда будет. Справедливо, в общем-то, но, как говорится, одной справедливостью сыт не будешь.

Его последнюю новеллу (по правде сказать – довольно скверную) вернули без реализации, не утруждая себя какими-либо разъяснениями. Это было весьма некстати, поскольку управляющий, сдающий Моргану комнату, имел обыкновение являться за оплатой ровно, в обозначенный в договоре аренды, срок. Ни раньше, ни позже. И что особенно прискорбно – срок этот катастрофически приближался.

В дверь, постучали, отвлекая Роберсона от его невесёлых мыслей.

«Кого там ещё принесло? – нахмурился он, мельком взглянув на часы, – без четверти полночь! Ну, если это опять коммивояжёр! Ну, держись! Сейчас получишь от меня выволочку!»

Морган встал с кресла, запахнул халат и решительно направился к двери с твёрдым намерением на этот раз непременно спустить наглеца с лестницы.

В дверь постучали ещё раз, теперь более настойчиво.

«Сейчас, сейчас, – злорадно улыбнулся Роберсон, на ходу разминая кулаки, – уже иду!»

Он провернул защёлку замка, рванул на себя створку двери, приготовившись сходу наброситься на наглеца, но вся решимость в один миг сошла на нет, когда он увидел незваного ночного гостя.

Лицо его сразу разглядеть не удалось по той простой причине, что росту в нём было никак не меньше шести с половиной футов[1 - – 1 фут равен примерно 30,5 см (прим. автора)] и потому было сокрыто дверным косяком, но его одежда сходу отвергала всякие предположения о коммивояжёре: добротное платье и трость красного дерева с золотым набалдашником (тут даже не надо было быть ювелиром) выдавали в нём человека весьма состоятельного.

– Мистер Морган Роберсон? – вежливо уточнил посетитель выглядывая из-под косяка.

– Д-да…, – кивнул опешивший Роберсон, – Совершенно верно, сэр…, чем обязан?

– У меня к вам дело, мистер Роберсон. Вы позволите? – он указал тростью внутрь комнаты.

– Да-да, – спохватился тот, отходя с прохода и предоставляя незнакомцу дорогу, – Прошу Вас, проходите мистер, э-э-э…

– Роксин, – гость в приветствии протянул руку в белой лайковой перчатке, – Адам Роксин!

– Очень приятно, – пожал руку Роберсон,