Демиан. Последнее лето Клингзора. Душа ребенка. Клейн и Вагнер. Странствие. Курортник. Поездка в Нюрнберг. Нарцисс и златоуст

Герман Гессе

Neoclassic (Лучшее)Библиотека мировой классики

Герман Гессе известен как блистательный рассказчик, истинный интеллектуал и наблюдательный психолог, необычные сюжеты романов которого поражают с первых страниц.

Сборник открывает знаковое произведение писателя, оказавшее огромное влияние на все его дальнейшее творчество, – «Демиан», – которое великий Томас Манн сравнивал со «Страданиями юного Вертера».

Повести «Душа ребенка», «Клейн и Вагнер», «Последнее лето Клингзора» впервые были изданы единым сборником еще при жизни писателя и с тех пор неизменно публикуются вместе.

«Нарцисс и Златоуст» – философская повесть, стилизованная под авантюрный роман, которую принято считать ключевой для творческого становления Гессе. В сборник также вошли знаменитые автобиографические очерки «Странствие», «Курортник» и «Поездка в Нюрнберг».

Герман Гессе

Демиан; Последнее лето Клингзора; Душа ребенка; Клейн и Вагнер; Странствие; Курортник; Поездка в Нюрнберг; Нарцисс и златоуст

Hermann Hesse

DEMIAN

KINDERSEELE

KLEIN UND WAGNER

KLINGSORS LETZTER SOMMER

WANDERUNG

KURGAST

DIE NURNBERGER REISE

NARZISS UND GOLDMUND

© Suhrkamp Verlag Berlin

© Hermann Hesse, 1919, 1920, 1925, 1927, 1930

© Перевод. С. Апт, наследники, 2024

© Перевод. Г. Барышникова, 2021

© Перевод. Ю. Волкова, 2021

© Перевод. В. Курелла, наследники, 2024

© Перевод, стихи. Н. Сидемон-Эристави, 2021

© Издание на русском языке AST Publishers, 2024

Демиан

Я ведь всего только и хотел попытаться жить тем, что само рвалось из меня наружу. Почему же это было так трудно?

Чтобы рассказать мою историю, мне надо начать издалека. Мне следовало бы, будь это возможно, вернуться гораздо дальше назад, в самые первые годы моего детства, и еще дальше, в даль моего происхождения.

Писатели, когда они пишут романы, делают вид, будто они Господь Бог и могут целиком охватить и понять какую-то человеческую историю, могут изобразить ее так, как если бы ее рассказывал себе сам Господь Бог, без всякого тумана, только существенное. Я так не могу, да и писатели так не могут. Но мне моя история важнее, чем какому-нибудь писателю его история; ибо это моя собственная история, а значит, история человека не выдуманного, возможного, идеального или еще как-либо не существующего, а настоящего, единственного в своем роде, живого человека. Что это такое, настоящий живой человек, о том, правда, сегодня знают меньше, чем когда-либо, и людей, каждый из которых есть драгоценная, единственная в своем роде попытка природы, убивают сегодня скопом. Если бы мы не были еще чем-то большим, чем единственными в своем роде людьми, если бы нас действительно можно было полностью уничтожить пулей, то рассказывать истории не было бы уже смысла. Но каждый человек – это не только он сам, это еще и та единственная в своем роде, совершенно особенная, в каждом случае важная и замечательная точка, где явления мира скрещиваются именно так, только однажды и никогда больше. Поэтому история каждого человека важна, вечна, божественна, поэтому каждый человек, пока он жив и исполняет волю природы, чудесен и достоин всяческого внимания. В каждом приобрел образ дух, в каждом страдает живая тварь, в каждом распинают Спасителя.

Мало кто знает сегодня, что такое человек. Многие чувствуют это, и потому им легче умирать, как и мне будет легче умереть, когда я допишу эту историю.

Знающим я назвать себя не смею. Я был ищущим и все еще остаюсь им, но ищу я уже не на звездах и не в книгах, я начинаю слышать то, чему учит меня шумящая во мне кровь. Моя история лишена приятности, в ней нет милой гармонии выдуманных историй, она отдает бессмыслицей и душевной смутой, безумием и бредом, как жизнь всех, кто уже не хочет обманываться.

Жизнь каждого человека есть путь к самому себе, попытка пути, намек на тропу. Ни один человек никогда не был самим собой целиком и полностью; каждый тем не менее стремится к этому, один глухо, другой отчетливей, каждый как может. Каждый несет с собой до конца оставшееся от