Охота на Церковь

Наталья Валерьевна Иртенина

Волжский роман

1937 год. Начало Большого террора. Одна из главных его причин – нарастающее недовольство населения советским строем. Виновными в контрреволюции объявлены «кулаки», «церковники», представители иных «классово чуждых» сословий, якобы готовящих антисоветские заговоры и вооруженные подполья для свержения власти. На основе документальных материалов автор раскрывает механизм террора: как работала эта смертоносная машина, как попадали люди в ее жернова, кого и за что арестовывали и расстреливали, как проводились допросы, как верующие, попадая в тюрьмы, становились мучениками за веру… Действие происходит в Муроме, куда в то время ссылали многих представителей опального духовенства и монахов из закрытых монастырей. В центре повествования история бунта старшеклассников-комсомольцев против сталинской диктатуры и судьба священника Алексея Аристархова, «назначенного» НКВД руководителем этого антисоветского молодежного подполья.

Наталья Иртенина

Охота на Церковь

Волжский роман

© Иртенина Н., 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

Пролог

Июнь 1937 г., райотдел НКВД г. Мурома

– Продолжим, гражданин поп Аристархов. – Сержант госбезопасности раскрыл пухлое следственное дело. – Показания свидетелей полностью изобличают вас в контрреволюционной деятельности. Вы систематически проводили в церкви антисоветскую агитацию, используя религию как предрассудок. В своих проповедях вы протаскивали враждебные советскому государству монархические идеи. Восхваляли древних царей Константина и Давида с целью дать понять верующим, что были такие цари, которые якобы хорошо относились к народу. Признаете это?

– Да, в самом деле, в связи с церковными праздниками я упоминал этих царей, рассказывал об их деяниях, – согласился священник. – Но об их отношении к народу ничего не говорил. Я повторяю: никакой антисоветской агитации в моих проповедях не было и не могло быть.

– Вы зря пытаетесь увернуться от прямых доказательств. Следствие установило, что вы вели активную работу по срыву мероприятий партии и правительства. Препятствовали проведению антирелигиозных мероприятий в селе, назначая на то же самое время службы в церкви.

– Простите, но тут все ровно наоборот, – удивился отец Алексей. – Антирелигиозные мероприятия почему-то всегда назначают одновременно с важными праздничными богослужениями, которые невозможно перенести.

– Почему-то? Вы не понимаете почему? – Чекист продемонстрировал легкую иронию, но тотчас снова нахмурил брови. – Следствие предлагает вам сознаться, что вы, прикрываясь религией, выражали среди окружающих недовольство советской властью. Клеветали на ее экономическую политику, будто в стране голод и нищее население. Порочили идейное воспитание детей в школе и колхозный строй. Вы признаете это антисоветской агитацией?

– Нет. Клеветой я советскую власть никогда не порочил. Но недовольство действительно иногда высказывал. Говорил о наступившей для народа тяжелой жизни, о чрезмерных налогах, о том, что храмы закрывают без согласия верующих.

– С кем еще из враждебно настроенного к советской власти духовенства вы поддерживали связь? Кто из ваших знакомых церковников разделяет ваши взгляды?

Вопрос заставил священника задуматься, тщательно подбирая слова для ответа.

– Таких знакомых, чтобы были враждебно настроены к власти, у меня нет. А постоянную связь я поддерживал только с моим непосредственным церковным начальством.

– Назовите имена.

– Они, должно быть, вам известны, – пожал плечами отец Алексей.

– В чем вы сами себя считаете виновным перед советской властью? – неожиданно спросил сержант.

Молодой, чуть за двадцать, он с откровенным любопытством уставился на священника, сочтя свой вопрос достаточно хитрым и каверзным, чтобы заставить обвиняемого юлить, оправдываться – и тем самым неопровержимо уличить.

– А я обязательно должен быть виновным перед советской властью?

Ответ разочаровал чекиста. Подследственный, словно матерый волк, почуяв западню, прыгнул в сторону.

– Да. Если бы вы были невиновны перед советской властью, то не попали бы к нам сюда. Честными советскими