Как мы снимали кино. Чем мы занимались в свободное время?

Екатерина Гердт

Мы были молоды. Мы горели режиссурой, актёрством, операторством и конечно, придумками чего-то нового и вдохновлялись потрясающими произведениями великих авторов. Это было волшебное время. Всё же, очень здорово, когда молодёжь проводит время со «своими» людьми, т.е. с теми, с которыми можно делать всё, что тебе нравится!

Екатерина Гердт

Как мы снимали кино. Чем мы занимались в свободное время?

The Model Millionaire

1 фунт=2300 рублей. 1 гинея=2200 рублей. 1 шиллинг=100 рублей

Жанр: реализм, рассказ

Голос за кадром и титры: «Не будучи богатым, совершенно ни к чему быть милым человеком. Романы – это привилегия богатых, но никак не профессия безработных. Бедняки должны быть практичны и прозаичны. Лучше иметь постоянный годовой доход, чем быть очаровательным юношей.

Вот великие истины современной жизни, которые никак не мог постичь Хьюи Эрскин. Бедный Хьюи!

Впрочем, надо сознаться, он и с духовной стороны решительно ничем не выделялся. За всю свою жизнь ничего остроумного или просто злого он не сказал. Но зато его каштановые локоны, его правильный профиль и серые глаза делали его прямо красавцем.

Он пользовался таким же успехом среди мужчин, как и среди женщин, и обладал всевозможными талантами, кроме таланта зарабатывать деньги.

Отец завещал ему свой автомат Калашникова и полное собрание сочинений Пушкина в 10 томах. Хьюи повесил первый над зеркалом, а второе поставил на полку рядом с путеводителем по Челябинску и «Maxim», и сам стал жить на 7000 рублей в месяц, которые он получал благодаря пособию по безработице.

Он перепробовал всё. Полгода он играл на «Форекс клубе», но куда было ему лёгкой бабочке, тягаться с быками и медведями. Приблизительно столько же времени он торговал чаем, но и это скоро ему надоело. Затем он попробовал продавать беленькую водку. Но и это у него не пошло: водка оказалась слишком беленькой. Наконец он сделался просто ничем – милым, пустым молодым человеком, с прекрасным профилем, но без определённых занятий.

Но что ещё ухудшало положение, – он был влюблён. Девушка, которую он любил, была Лаура Мёртон, дочь отставного полковника, безвозвратно утратившего в Тайге правильное пищеварение. Лаура обожала Хьюи, а он был готов целовать шнурки её кедов. Они были бы самой красивой парой во всём Лондоне, но не имели за душой ни гроша. Полковник, хотя и очень любил Хьюи, о помолвке и слышать не хотел.

Полковник: «Приходите ко мне, мой милый, когда у вас будет собственная трёхкомнатная квартира, и мы тогда посмотрим», – говорил он всегда.

В такие дни Хьюи выглядел очень мрачно и должен был искать утешения у Лауры.

Однажды утром, направляясь к парку Гагарина, где жили Мёртоны, он зашёл проведать своего большого приятеля Аллена Тревора. Тревор был фотограф. Правда, в наши дни почти никто не избегает этой участи. Но Тревор был фотограф в настоящем смысле этого слова, а таких не так уж и много. Он был странный, грубоватый малый, лицо у него было в веснушках, борода всклокоченная, рыжая. Но стоило ему взять фотоаппарат в руки, – и он становился настоящим мастером, и его фотографии охотно раскупались. Хьюи ему очень нравился; сначала, правда, за очаровательную внешность.

Аллен Тревор: «Единственные люди, с которыми должен водить знакомство фотограф, – всегда говорил он, – это люди красивые и глупые; смотреть на них – это художественное наслаждение, и с ними беседовать – отдых для ума. Лишь метросексуалы и очаровательные женщины правят миром, по крайней мере, должны править миром».

Но, когда он ближе познакомился с Хьюи, он полюбил его не меньше за его живой, весёлый нрав и за благородную, бесшабашную душу, и открыл ему неограниченный доступ к себе в мастерскую.

Когда Хьюи вошёл, Тревор заканчивал фотосессию нищего. Сам нищий стоял на возвышении в углу мастерской. Это был сгорбленный старик, самого жалкого вида, и как сморщенный пергамент было его лицо. На плечи его был накинут грубый коричневый плащ, весь в дырьях и лохмотьях; сапоги его были заплатаны и стоптаны; одной рукой он опирался на суковатую палку, а другой протягив