Город моего сердца

Тут живёт моя подруга, которая из простой знакомой превратилась в вечную спутницу, когда поклялась мне в верности. Зовут её Боль. Она обожает раннее утро или поздний вечер, а в городе подкарауливает меня на каждом шагу. Так было и на этот раз.

Как всегда, перед отъездом, нужно было что-то оплатить, что-то заблокировать, купить какие-то подарки, зайти, в конце концов, в кафе наверху.

– Знаете, почему мне здесь нравится больше, чем внизу? – спросила я приветливую официантку, расплачиваясь за ужин. – Потому что у вас телевизор никогда не орёт на всю катушку. Это признак хорошей культуры. Спасибо, всё было очень вкусно.

Мне благодарно улыбнулись в ответ. И действительно, я не могла упрекнуть себя за выбор: бульон с фрикадельками, ассорти из свежих овощей, блинчики полесские со сметаной, кофе и ананасовый сок были хороши. Спешить было некуда, до поезда оставалось три часа, и я медленно двинулась в сторону площади. Поклажа не слишком обременительна: рюкзак, ноутбук и небольшая сумка на колёсиках, хотя еду на неопределённый срок, возможно даже до конца зимы.

Передо мной аллея, по обеим сторонам строгие ряды туй ведут прямо к мемориалу погибшим в последней войне воинам, а дальше новый фонтан. Всё такое знакомое, тысячу раз виденное, а всё равно ёкает сердце. Ах, да, это же подружка уже опередила меня и зовёт на лавочку – мой личный мемориал, известный только двоим. А вот тех других, на которых можно было найти прохладу под сенью деревьев в жаркий день, нет. Нет и самих деревьев. Стало меньше простоты и больше официоза. Мир усложняется, и не только внешне. Я присаживаюсь рядом с подружкой, стараясь не замечать уколов сердца. Но не тут-то было, лавочка крепко хранит тайны, а церковь – исповедь моей души и сладкие слёзы раскаяния. Я поднимаюсь с твёрдым намерением идти к вокзалу, но подружка заговорщически подмигивает и тянет меня за руку к ряду машин за огромным памятником Ленину. Это невыносимо, от этого места учащается сердцебиение, и я спешу покинуть эту зону высокого напряжения. Лучше поскорее зайти в банк и поменять валюту, а потом поехать на автобусе, хватит с меня этой прогулки. Но Боль уже смотрит на меня сквозь окно с высоты знакомой крыши, а воздух так раскалён воспоминаниями, что я отворачиваюсь и смахиваю набежавшие слёзы. У поворота на «Белит» неугомонная подружка уже сидит со мной в обнимку и, как может, успокаивает, – «Ну, не плачь, моя хорошая, я люблю тебя». На перроне она машет вслед уходящему поезду, и мне даже немного жаль её.

Ночь позади, и огромный прекрасный город, могучий не только своей историей, заключает меня в свои объятия и на некоторое время разбавляет мои чувства не свойственным мне хладнокровием. Он предлагает анестезию – наслаждение в забытьи, пытается развлечь меня архитектурой, я давно знаю эти его штучки и только усмехаюсь про себя. Не только ему, но и всем городам Европы не удастся увлечь меня. Ездить и снимать, снимать и ездить – как это плоско. Это хлам, и даже не душевный, а просто никакой.

Подруга моя Боль, зачем я вновь возвращаюсь к тебе с таким постоянством? Что за потребность такая? Ты напоминаешь мне обо мне – что я жива. Когда тебя долго нет, я даже пугаюсь – не превратилась ли я в живой труп или ходячий манекен, улыбающийся во весь рот зубами, и мчусь домой. А ты поджидаешь меня, сидя на поленнице дров, потом смотришь из печи весёлым огнём – ты даже туда умудряешься проникнуть; подаёшь мне белый лист бумаги и ручку, чтобы я нарисовала твой портрет. Ты лучше меня знаешь, что любое путешествие – ничто, если не одухотворить то место, где побывал, не пожить там и не извлечь его тайну, а не только внешний блеск. А сколько раз ты Боль напоминала мне, что привязываешь сильнее, чем любое удовольствие, которое как мыльный пузырь. Тебя трудно забыть. Только ли в этом разгадка? А разве не в том, что оборотная твоя сторона… Любовь?

Призрачное утро

Знакомка вышла из дома в половине пятого утра, чтобы поспеть к первому автобусу на Минск. Стук ее каблучков гулко отдавался на пустынных улицах спящего городка и сливался с еле слышным шорохом мелкого дождя. Он звучал как ак