Глава I

Японский нуар

День 1. Базз говорит

1

В то облаянное дворнягами утро я стоял на балконе, зная, что вечер пятницы и утро субботы, и целое воскресенье я проведу за хоккеем, результат которого не устроит меня, особенно когда дело дойдет до «Ред Уингз». Можно было бы начать делать ставки против них, но тогда с этого момента они начали бы выигрывать. Так всегда бывает. Впрочем, меньше всего меня должны беспокоить трудности спортивных команд.

На одной из опустевших и блеклых улиц громадного города еще не светало, и свирепому ветру удавалось сминать сонные физиономии лишь двух-трех прохожих. Тут мне почему-то вспомнилась песенка из кинофильма. А я иду, шагаю по Москве, и я не знаю, сколько еще смогу пройти. Каждый планирует сам, полагаю я.

Курилка, самостоятельно основанная сотрудниками на балконе одного из этажей офиса почтеннейшей банковской конторы, в которой я работаю, каким-то образом всю историю здания протягивала свою соседскую руку худенькой сиротке-яблоне по ближнюю сторону дороги. Должно быть, это была одна из тех маленьких шуток природы, которые мы просто оставляем без внимания и проглатываем.

Эта яблоня уставилась на меня с весьма плаксивым взглядом. Ее хиленькие ветки беспокойно стучались снизу, а свист птиц рассеивался в воздухе так же быстро, как сменялись фигуры людей на балконе, способном уместить годовой запас дымовых гранат известных военных деятелей с винтовками M16 и их заклятых врагов с автоматами Калашникова. Иногда тебе не хватает слов, иногда ты делаешь такие глупые отсылки.

На улице похолодало. Пришлось выйти в своем черном пальто, которое уже изрядно потрепалось, но никто на это еще не указывал, поэтому сам я не захотел его менять. Привычку носить пальто я когда-то подсмотрел у детективов в стареньких фильмах.

Чтобы занять себя во время курения, я попытался подумать о том, как мы стали такими мелочными, и я тоже стал мелочным и, например, начал пытаться излагать свои мысли для кого-то, а не для себя. В своем амбициозном размышлении я не продвинулся дальше того, что череда неудач, которая связана с иллюзорными планами всякого многострадального человека, заставляет его все чаще оглядываться и прислушиваться к мнению окружения – единственному существующему без определенной экзистенциальной тяготы. Но в тебя никто не верит. Запомни это раз и навсегда: в тебя никто не верит. И пока мы по отдельности так и будем рушиться и исчезать на дне этой ноющей тьмы, подобно бледному пеплу, какие-то люди будут всегда служить для нас последними путеводными звездами.

В это время позади меня отворилась дверь.

– Здарова-а, Фома, – я услышал воодушевленный голос Алисы.

Веселой и яркой девушки, которой с виду было либо восемнадцать лет, либо за тридцать. Она была одной из тех симпатяг, кого короткая стрижка и тяга к развлечениям выбрали сами.

Алиса с не меньшей элегантностью, чем той, что она придавала своим стильным и выразительным нарядам, убедительно скрывала от меня стойкое ощущение тоски каждый раз, когда мы обменивались сводками о самочувствии. Когда мне было грустно, ей было очень даже хорошо. Мне казалось, что она врет, но смысла в том, чтобы упрекать ее, я не видел. В этот раз я лишь решил ее позлить для шутки и не стал реагировать на ее приветствие сразу.

– Ну знаешь, иногда люди здороваются в ответ, иногда нет. Всякое бывает.

Алиса мило проворчала и закурила тонкую сигарету марки Esse. Ее выбор всегда забавлял меня, потому что ей бы, наверное, следовало курить черного «Петра». Как раз вид ее спичечной сигареты и выбил из меня смешок, который она не заметила. Я повернулся к Алисе и спросил:

– Как ты думаешь, Алиса, ангелы-хранители правда существуют?

– Ой, как я люблю твои неординарные способы приветствия, – с радостью откликнулась Алиса и ответила: – Думаю, да.

– А они могут спасти от злых замыслов?

– Хм, мне кажется, они больше наблюдают. Типа сидят на диване, и покачивают головой, и вмешиваются, когда надо пулю остановить перед башкой твоей дурацкой.

Алиса не преминула воспользоваться возможностью потрогать мои волосы, которые ранний порывистый ветер превратил в хаотичную шевелюру с Г