Ворон

Ольга Дмитриевна Форш

Забытая книга

В книгу замечательной русской советской писательницы Ольги Дмитриевны Форш (1873—1961) вошли три ее ранних произведения, являющиеся образцами глубины проникновения в суть человеческих отношений. Основной смысл романа «Современники» – в идейно-творческом споре между выдающимся русским художником Александром Ивановым и Н.В. Гоголем о проблемах искусства своего времени. Роман «Горячий цех» посвящен событиям 1905—1907 годов, здесь автор обращается к изображению рабочей и солдатской среды, а в романе «Ворон» – рисует жизнь петроградской художественной интеллигенции двух первых десятилетий ХХ века. По словам А.М. Горького, «Ольга Форш пишет твердой и сильной рукой мужчины, сдержанный язык ее книг убедительно точен, фигуры людей, изображаемых ею, живы и пластичны. Это талант крупный и своеобразный».

Ольга Форш

Ворон

Составитель серии В. И. Кичин

Текст печатается по изданиям:

Форш О. Д. Собр. соч. в 4 т. Т. 1. М.: ГИХЛ, 1956;

Форш О. Д. Ворон. Л.: ГИХЛ, 1934.

© Форш О. Д., наследники, 2024

© ООО «Издательство «Вече», оформление, 2024

* * *

Современники

Глава I

Флакон Борджиа

Есть сумерки души во цвете лет.

    Лермонтов

– Он помнит вас, Глеб Иваныч; столь заметлив, да чтоб позабыть.

– Да притворяться-то что за расчет?

– А таракан-с, Глеб Иваныч? Таракан, особливо черный, чуть не по нем, сейчас – хлоп, и в мертвом виде-с! Вот и он с вами: моя, дескать, хата с краю, – украинская наша замашка.

Багрецов в упор глянул на Пашку-химика, встретился, как всегда, не с глазами его, убежавшими куда-то в кусты, а с бровями, черными и вихлявыми, как пиявки, и сказал:

– Ты-то сам с каких пор украинец? Помнится, был поляк, потом чех. Вральман ты, Пашка, неизвестного возникновения и темной профессии.

– Шехеразадой сами прозвали-с, – хихикнул Пашка. – А ведь привилось прозвище, Глеб Иваныч, даже овербековцы с горы, на што постники, и те кличут: Шехеразада! Что же, Глеб Иваныч, выходит – у меня с князем тьмы один формуляр-с: неизвестность возникновения и темнота профессии. Однако сей образ не плохо воспет… сам лорд Байрон или наш Лермонтов, из-за которого, Глеб Иваныч, весь разброд вашей фортуны пошел, вплоть до «флакона Борджиа»…

Багрецов дрогнул, побледнел, на миг замер и так врылся в землю, словно ему следующий шаг был бы в пропасть. Пашка остро сверкнул очень умными глазами, но тут же потушил блеск и, будто не заметив волнения Багрецова, обыкновеннейшим тоном сказал:

– Сущие пустяки, Глеб Иваныч, сплошной бред в вас влюбленной приезжей барыньки. Старинная вам знакомая живет инкогнито у Карагиных. Я разговорчик слыхал, ведь при мне, что при лошади – не стесняются!

Багрецов оправился, даже улыбнулся, взял Пашку под руку, пошел с ним вглубь широкой аллеи каштанов.

– Расскажи про инкогнито, – уронил он небрежно.

– Ручку освободите, Глеб Иваныч, в ногу с вами нам все равно не попасть, ведь я поменьше калибром-с, хе-хе…

Пашка нагло глянул на спутника. Веки Багрецова были опущены, лицо приняло вид обычного бесстрастия. Он, видимо, сдерживался.

– В декабре, как вы знаете, будет в Рим высочайший приезд. Так вот из свиты его величества заблаговременно уже приехала жена одного адъютанта, вам до брака знакомая-с, фамилии не разобрал, но подруга княжны Карагиной. С ней при мне и совет был по случаю маскарадных костюмов. «Я, говорит, хочу нарядиться флаконом с надписью «флакон Борджиа», и пусть все с Багрецова глаз не спускают. Держу пари – вздрогнет он и побледнеет как смерть. Ну, тогда я кое-что про него расскажу…» Женская глупость, Глеб Иваныч, не иное. Вот я вам рассказал, а вы решительно ничего-с, разве что под ручку взяли, впервые меня удостоили-с за промежуток немалых годков-с, хе-хе…

Багрецов в бешенстве бросился к Пашке, схватил его за плечи, но тут же осекся, выпустил и молча сел на скамью.

– Вы ошиблись, Глеб Иваныч, – сказал без шутовства Пашка, – я вам вовсе не враг.

Однако рядом не сел, а продолжал речь, стоя у дерева:

– И последний разбойник, Глеб Иваныч, имеет свои увлечения. А я умнее вас никого не встречал, уж не отторгайте-с. А беспокойство от женской дури теперь