Совдетство. Узник пятого волнореза

Юрий Михайлович Поляков

Совдетство (Юрий Поляков)

«Совдетство. Узник пятого волнореза» – продолжение цикла «вспоминальной» прозы известного русского писателя Юрия Полякова о своем советском прошлом. На страницах книги мы вновь встречаемся с нашим давним знакомцем, московским школьником Юрой Полуяковым. Летом 1969 года он вместе со своими родственниками отдыхает «дикарем» в абхазском городке Новый Афон. Подростка ждут солнце, море, горы, увлекательная подводная охота, а также серьезная, очень опасная проверка сноровки и мужества, придуманная его местными друзьями. Но, готовясь к «испытухе» в подводном лабиринте пятого волнореза, герой даже не подозревает, какой жесткий нравственный экзамен уготовит ему судьба. Он и помыслить не может, чем для него закончится знакомство в поезде с очаровательной девушкой Зоей, постриженной «под пажа», как и знаменитая Мирей Матье…

Юрий Поляков

Совдетство. Узник пятого волнореза

© Поляков Ю. М., 2024

© Трипольская Н. А., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Пальмы Нового Афона.

Купола монастыря.

На неё смотрю влюбленно,

Ничего не говоря…

    (Из первой тетради)

Часть первая. Дикари

1. Поцелуй соленых губ

Утром началось Черное море. Издали оно казалось то небом, голубеющим между горами, то полем незабудок, то россыпями стекла, сияющего на солнце. Вскоре поезд пошел по самому берегу, и стало видно, как прозрачные волны набегают на крупную мокрую гальку, а потом, отпрянув, обнажают камни, поросшие буро-зелеными гривами.

Тепловоз сбавил скорость, огибая лукоморье, наверное, машинист боялся не вписаться в поворот и соскочить с рельсов. Наше купе было в середине состава. Я высунулся наружу, подставив лицо встречным порывам, и увидел весь выгнувшийся дугой зеленый поезд «Москва – Сухуми». В последнем вагоне, даже не плацкартном, а общем, ехал, как предупредила всех проводница Оксана, табор: из окон развевались цветастые тряпки, которые цыгане постирали в туалете и теперь сушили на ветру. Тетя Валя всю дорогу не выпускала из рук свой лаковый ридикюль, с ужасом вспоминая дорожные кражи прошлых лет. Из ее рассказов складывалось ощущение, что редкий пассажир добирается до места отдыха, сохранив отпускные деньги.

В окне, как на экране, показался пляж дома отдыха, его белые корпуса с портиками и дорическими колоннами (их мы проходили в пятом классе) лепились к зеленым покатым горам, видневшимся в открытую дверь купе, ее не закрывали даже ночью для живительного сквозняка. На темных бетонных волнорезах, редкой гребенкой уходивших в бирюзовую воду, стояли шоколадные люди, они махали нам руками и панамами. На деревянной вышке, напоминающей стремянку, сидел спасатель в сомбреро и ругал через рупор тех, кто заплыл слишком далеко:

– Вернитесь немедленно за буйки! Повторяю…

Но его никто не слушался. На море люди, даже военные, совершенно забывают о дисциплине. Между неказистыми телами, тесно загорающими на деревянных топчанах и расстеленных полотенцах, почти не было видно серой гальки. Наверное, миллионы трудящихся из разных уголков огромного Советского Союза съехались сюда и впритык разлеглись вдоль извилистого берега Черного моря.

– А мне ведь предлагали путевку в пансионат ВЦСПС, – грустно сказала тетя Валя. – На всем готовом!

– Ну и взяла бы… – отозвался дядя Юра. – А я бы в военный санаторий поехал.

– Ага, и запил бы!

– Ну, Валюш!

– Да ну тебя к черту, Башашкин! Знаю, что говорю!

Дядя Юра, страстный футбольный болельщик, получил свое прозвище из-за преклонения перед знаменитым центральным защитником ЦСКА Анатолием Башашкиным, прославившимся своими длинными пасами.

Потом опять потянулся дикий берег с выброшенными штормом корягами и черными пятнами кострищ. Вдоль воды, с опаской поглядывая на грохочущие вагоны, ковыляли бакланы, смахивающие на серых гусей с короткими шеями. Над морем метались жалобные чайки. Вдали, у горизонта, виднелись сиреневые силуэты кораблей, томящихся на рейде. А чистое синее небо перечеркивали две параллельные реактивные полосы, похожие на рубчатые следы шин в снегу.

В купе было влажно и жарко, будто в парилке Добро