Страж и Советник. Роман-свидетель

Алексей Алексеевич Грякалов

Герои нового романа философа и писателя Алексея Грякалова закономерно представлены в поисках жизненного самоутверждения и личного счастья. Однако их судьбы, развертывающиеся в романном повествовании, сплетены с темой власти: осознание свободы в ситуации предельной схваченности человеческой жизни обстоятельствами и дискурсами власти приводит к появлению фигуры паррезиаста – субъекта, чья речь об истине ставит его в максимально рискованное положение. Одним из героев произведения является сам роман как феномен творчества. Читатель встретится здесь с персонажами предшествующих книг автора, который искусно сплетает интертекстуальную вязь. Мифический Единорог и соблазняющая его Дева, хтонический Домовой и воображаемый Левиафан, Нагая на берегу, неизменно девственная в памяти, сосуществуют с реальными лицами интеллектуальной истории: Макиавелли и Томас Гоббс, Розанов и Бердяев своими идеями участвуют в романном действе. В глубинном переплетении судеб и любовных встреч совмещены философское понимание и эстетическое проникновение в события, тревоги и обретения смыслов сегодняшних дней.

Алексей Алексеевич Грякалов

Страж и Советник. Роман-свидетель

1. Сон-шуиманджу

С юности привыкнув к поединкам, он больше всего не терпел удержания.

Ни при свете дня, ни в ночи.

Но невидимый – из недавнего посещения Поднебесной? – вонзил иглу в предутрии – явно на левом предплечье красный росчерк. Благородство, загадочность, сила и магия – дракон воплощает великую мудрость.

Упорство, верность и красота.

А ведь никогда ничего на шкуре не наводил… закон разведки и контрразведки – отрабатывай искусство быть незаметным.

И некому разбудить, когда застонал.

Откуда знак? – привычкой разведчика Президент с первого мига пробуждения вживался в день. И вслед ориентировке в один миг вторгаюсь в чужой сон – после настоя-шуиманджу сон подобен ни к чему не сводимому, но все допускавшему дао.

Всплыла из самых тайных глубин наколка-дракон.

Но есть ли то, что всегда правильно? – immer richtig – официальный философ Третьего рейха Гегель никаких драконов не допускал, хватило вознесенного до вершин истории Наполеона. И Аполлона мыслил как ведающего бога, выносящего на свет все сокрытое и взирающего во тьму чужих тайн.

Аполлон-резидент.

Но ведь даже самая удачно проведенная спецоперация – спекулятивный прыжок – не достигнет абсолютной победы. Западные интеллектуалы, признал Иммануил Валлерстайн, я слышал его доклад на острове Родос, потерпели провал, перевербовка не состоялась.

Тут Московия.

Кто нападет на нас – сдохнут в аду, мы же пребудем в блаженной резиденции рая. И оттуда будем взирать на муки чужих? Но вслед ужакой вползла в сон вышиванка, неотступная в последнее время мова. И против нее сначала мыслью, потом резким подъемом рванул тело – не терпел удержания. А вослед сну-вышиванке гуд летящего в поисках пристанища роя, посреди гуда словно бы даже различимы человеческие голоса недовольства.

Все пчелы, как известно, пропадут перед самым концом света.

Как раз в это майское утро пчеловоды в далеком от Москвы придонском месте с прилетных досок сметали гусиными крыльцами пласты свежего подмора. Пчелы вылетели за взятком, когда над полями невидимые борозды нарезал самолет. И когда взгляды пчеловодов предельно налились тяжестью, самолет, нахлебавшись, рухнул. Чтоб рука не дрогнула и техника не подвела? – пилоты желают друг другу. Но хоть невозможно поверить в магию тяжелого взгляда, что-то неявное произошло – событие совсем не то, что очевидно, а та сила, что вызывает произошедшее. Пилот, у которого в губернском городе было трое детей, выжил, неизвестно сможет ли когда-нибудь встраивать машину в небесные борозды – при каждом заходе человек в противогазе убегал в сторону от выставленного красного маркера. И осталось бы это только строчками в донесениях о летном происшествии, если бы то, что вырвалось из гнетущих взглядов пчеловодов вслед самолету не сошлось в случае утра – приблизившийся в гибели пчел конец света, упавший самолет и странная находка, которая была будто бы присутствием вечност